ElitExpert продолжает серию интервью с руководителями гуманитарных и волонтерских организаций Одесской области, принявших участие в Первом закрытом благотворительном аукционе «Волонтерский оберег».
Сегодня мы беседуем с основателем Благотворительного Фонда «Уния» Юрием Бессарабом, профессиональным моряком, променявшим все красоты мира на родной край и помощь ВСУ.
— Расскажите о том, с чего началась ваша волонтерская деятельность…
— Можно сказать, что в волонтерском движении я с 2016 года. Так как раньше я жил в Херсоне, то стал помогать ребятам, которые были на ротации под Каховкой - подразделению, которое недавно вышло из-под Иловайска. На тот момент это была локальная помощь отдельной группе.
За четыре месяца до начала полномасштабной войны я поселился в Одессе, купил здесь квартиру. Сделал шаг, который очень не хотел делать, но пришлось ради больных родителей. Они из Николаевской области, из села, откуда и я родом, но не хотели переезжать в Херсон.
Принимая для себя решение о переезде в Одессу, на тот момент я очень сомневался в этом, потому что у меня была прекрасная квартира в одном из лучших домов Херсона, с хорошим ремонтом. Но все же я ее продал и купил квартиру в Одессе.
Теперь же я думаю, что если бы я остался в Херсоне, то меня уже ни за что бы не выпустили оттуда, возможно, убили. Ведь оккупанты считают патриотов - таких, как я, - пособниками «терроризма и нацизма».
26 февраля 2022 года мне позвонил мой друг из Батуми, и предложил вместе с семьей уехать в Грузию, там нас уже ждала квартира. Но я сказал нет. У меня была возможность, были средства, но я решил, что никуда не поеду.
Я 21 год проработал в море, исколесил весь мир, был почти во всех странах. И я сел, и начал думать – если я уеду, куда и кем я вернусь. И я затруднился с ответом. Это было мое решение. Если моя судьба погибнуть в Украине - значит погибну. Если судьба выжить – значит, выживу. Если произойдет оккупация Одессы, то точно знаю, что не сдамся. Или в катакомбах буду сражаться, или где-то еще, но - до последнего патрона.
Единственное, что меня пугало — возможность попасть в плен. Я боюсь пыток, я, возможно, скорее покончу с собой, чем поддамся пыткам.
И когда я принял решение остаться, то понял, что не хочу просто сидеть в Одессе, когда лучшие ребята воюют, а буду помогать им всем, чем смогу. У меня были сбережения, начал их тратить, потом наладил связи с друзьями за границей, с Канадой, и мы начали помогать…
— Гражданским или военным?
— Первые полгода мы помогали очень мощно всем — и гражданским людям, и военнослужащим. С военными мы выбрали такую стратегию – помогать в сфере тактической медицины. Потому что тогда в этом была критическая потребность: почти ни у кого не было ни аптечек, ни кровоостанавливающих бандажей, ни турникетов, совсем ничего.
Также помогали друзья из Польши, встречали помощь в Варшаве, а оттуда на нашем волонтерском бусе забирали: это и кровоостанавливающие израильские бандажи, и турникеты, и многое другое. Мы передавали их лично бойцам - в то время этого почти невозможно было найти. Отдельно помогали гражданским – например, с детским питанием.
Так мы начали закупать разную помощь: что-то сами, что-то с другими волонтерами и возили все на херсонское направление. В то время возникла проблема с лекарственным средством "тироксин": в первые месяцы он практически пропал в Украине. Мы закупали его в Польше, приходилось ездить по всем врачам, потому что он продавался только по рецепту – и смогли купили около тысячи упаковок. Раздавали тихо, потому что препарат редкий и очень всем нужен, а из-за его нехватки на черном рынке он стоил в десятки раз дороже. Упаковка лекарства доходила до 100 долларов – в то время, когда в Польше мы его покупали за три-четыре доллара, а людям, конечно, предоставляли бесплатно.
— Есть ли у вас официальная волонтерская организация?
— - Я только недавно открыл благотворительный фонд “Уния” и лишь для того, чтобы не принимать деньги на свои личные банковские счета. Нужно, чтобы все было удобно, открыто и прозрачно.
Сейчас мы продолжаем эту деятельность – и очень успешно. К примеру, аптечки мы комплектуем полностью по классу НАТО. Там американские кровоостанавливающие, турникет, ножницы, противоожоговые средства – всё, что нужно бойцам.
Все препараты мы покупаем в США, они приходят сюда, и уже здесь комплектуются под запросы наших ребят.
Конечно, все это проходит под фото и видеоотчеты — как с моей стороны, так и со стороны военных, которые это получают.
Кстати, моя коммуникация с зарубежными друзьями происходит на доверии. Так как их несколько раз обманывали – они кому-то отправили средства на бронежилеты, а потом – ни средств, ни бронежилетов, то сейчас они работают в основном только со мной.
— Есть ли сейчас усталость от войны у вас и партнеров, и что вы с этим делаете?
– Пока нет времени на усталость и даже на мысли об этом. Я всё время в работе. Например, 70-80% помощи, которую я получаю, я самостоятельно отвожу на передовую. Я практически не сижу в Одессе. Передаю в основном бойцам на херсонском направлении - в 124 бригаду, 196 батальон, это мои пацаны, с которыми я с первых дней.
Когда-то они под Баштанкой стояли без амуниции и достаточного количества одежды и лекарств. А сейчас они одеты как киборги, и в этом где-то есть моя заслуга, и меня это поддерживает.
Я много раз был и в других горячих местах - и в Константиновке, и в Дружковке, и замечу, что многое нужно ребятам прямо сегодня. Когда они звонят по телефону и говорят: Юра, мы вчера попали под обстрел, больше нет “Старлинка” и связи - то приходится срочно вертеться, писать запросы, звонить в Канаду... Причем, такие срочные запросы бывают часто: раньше мы и форму покупали - аж в Турции, когда весь рынок "Седьмой километр" был закрыт.
- Вам никогда не хотелось покинуть страну?
– У меня была возможность жить в Лос-Анджелесе. Там живет моя давняя знакомая, она меня чуть ли не за ухо вытаскивала. Но я люблю свой край.
Я за 21 год в море накопил деньги, мог остаться за границей, жить в любой стране. Но если я этого не сделал в мирное время, то тем более этого не сделаю во время войны.
Я объездил весь мир, и честно скажу, что Украина - очень классная страна. У нас два моря, у нас три шикарных реки, у нас такая красивая природа…
Мне и в Новой Зеландии предлагали остаться жить, и в Испании. Но я энергетически привязан к родине. Именно здесь я чувствую себя свободным человеком.
— Это был мой следующий вопрос…
– Да, свободным человеком. При всех тех сложных обстоятельствах, которые есть сегодня. С другой стороны, я уже второй год живу с нехваткой кислорода. Я постоянно кому-то звоню, куда-то езжу, постоянно с ребятами на связи, много переживаю. И даже периодически чувствую, что выгораю. Иногда хочется прийти домой и прямо расплакаться в подушку из-за каких-то моментов.
- От бессилия?
– Приведу пример. Ты приезжаешь к ребятам на передовую, лично передаешь какие-то вещи, знакомишься, пожимаешь руку, проводишь с ними один день и уезжаешь. А через две недели ты снова там, и тебе говорят: а помнишь, ты свои личные перчатки отдал этому молодому пацану? А его уже нет, он погиб. И тебя это рвет на кусочки. Каждая такая ситуация ранит сердце и душу. Ты же не можешь как флешку, вытащить ее из головы, почистить, а потом снова вставить и всё, обнулиться. Мы ведь не роботы.
Но часто бывают такие ситуации, когда оперативно переданные мной турникеты или бронеплиты спасали жизнь военным, и они писали мне письма с благодарностями. И тогда понимаешь, что ты свою жизнь прожил не зря.
При этом на сегодняшний день мы имеем уже десятки тысяч ребят с ПТСР. Они не спят по ночам, они напряжены, как нерв, они чувствуют отторжение общества, очень сильно это чувствуют.
– А вы сталкивались с тем, что сейчас в обществе, кроме военных, волонтеров, патриотов, готовых отдать последнюю копейку, есть люди, которым абсолютно наплевать на войну?
— Я это вижу каждый день и таких людей, к сожалению, больше. На сотню украинцев есть 20 по настоящему душевно стержневых людей, а 80 – безразличных. Такие даже рассказывают мне, что донатят по 500 грн ежемесячно – при том, что зарабатывают 3000 долларов и в ресторане могут спустить по 5 тысяч гривен за вечер.
Необходимо, чтобы каждый украинец понял, что напали не на кого-то “где-то там”, если ты, например, живешь во Львове, Ужгороде или Одессе, а напали на всех нас. Потому что и Запорожье, и Харьков, и Херсон – всё это мы.
Когда гибнут на фронте какие-то известные люди, например, как "Моджахед" или "Да Винчи", то сразу в соцсетях куча сообщений - едва ли не каждый на свою страницу выставляет их портреты. Мол, вот какой герой, какой он был молодец. Но разве вы имеете право себе на страницу выставлять их историю жизни? Имеете ли вы право о них говорить? Что вы сделали для того, чтобы они не погибли, чтобы их подразделения имели всё самое лучшее? Ты просто возьми, достань деньги, и экипируй хотя бы одного бойца. И тогда сможешь прийти домой и перед зеркалом сказать себе самому: “Да, я боюсь воевать, но я хотя бы смог помочь тому парню, который воевать не боится". А не так, что некоторые мужчины боятся даже выйти в магазин, чтобы не встретить ТЦК, и посылают своих жен. Возможно, я очень эмоционален, но я считаю, что ты или сражайся сам, или помогай армии, или не раскрывай рта.
В стране сейчас очень тяжелый период. Мы все должны понять, что если мы именно сегодня, в наше время, не закроем те моменты, которые нам не нравились 30 лет подряд, то мы переложим это на плечи наших детей.
Беседовала Елена Овчинникова
