Уполномоченный ВР по правам человека Дмитрий Лубинец раскрывает изданию NV ключевые недостатки законопроекта о мобилизации, рассказал, что для военных он — единственный защитник, и объяснил, почему ООН бессильна и неэффективна.
Омбудсмен, или уполномоченный Верховной Рады по правам человека, — далеко не самый медийный персонаж в украинском политикуме. Тем не менее, с точки зрения обычных граждан его роль всегда важна, а во времена войны тем более. Ибо количество значимых тем, которыми занимается уполномоченный, сейчас только увеличилось.
— Одним из критических вопросов сейчас является мобилизация. Мы наблюдали за тем, как неделя комитет ВР по вопросам обороны и безопасности рассматривал правительственный законопроект о мобилизации. На первом заседании присутствовали вы. Какие у вас были замечания к документу? И удалось ли по ним знать консенсус?
— Я не видел еще окончательную редакцию законопроекта после голосования в профильном комитете. Я не знаю, какое будет решение. Мне кажется, что именно сейчас оно и решается. Но да, публично я сразу прокомментировал, что, по моему мнению, предложенный законопроект нарушает нормы украинской Конституции.
У нас война с 2014 года. Она происходит у нас каждый день, и нам нужно изменить подходы к мобилизации.
Во-первых, мы должны больше заниматься рекрутингом, показывать, что служба в армии – это достойно оплачиваемая профессия, которая достойно признается в украинском обществе. И в то время, пока гражданин или гражданка в Украине служит в ВСУ, есть перечень базовых прав, которые не нарушаются как у военнослужащих, так и защищается вся семья, которая направила своего близкого или родного в ВСУ. Нам нужно изменить эти акценты.
Именно это является предпосылкой того, что будет преодолена коррупционная составляющая и другие проблемы, которые на данный момент я наблюдаю в работе ТЦК. И я наблюдаю это каждый день.
Кстати, как только вышла публичная новость о том, что я начал критиковать новый законопроект о мобилизации, первый человек, набравший меня, это был министр обороны, который напрямую спросил, меня приобщали к разработке. Я сказал, что нет. И он сказал, что сейчас это исправят. Также спросил, в чем основные вопросы. Я коротко обрисовал их, и на следующий день уже начали отрабатывать замечания и оговорки, которые мы высказали официально со стороны уполномоченного ВР по правам человека.
— Что это были за замечания?
— На мой взгляд, прямые нарушения Конституции касаются того, что в предложенной редакции законопроекта прилагаются дополнительные полномочия ТЦК. Я напрямую показал, что ТЦК — это военные подразделения.
Согласно нашей Конституции, военные подразделения не могут участвовать в ограничении прав граждан Украины, даже если юридически у нас введено военное положение.
Это прямая норма нашей Конституции. Я, например, не понял: если у нас все видят проблемы по деятельности именно ТЦК, то почему мы добавляем им полномочия, чтобы они проверяли документы? У нас есть органы, которые проверяют документы граждан Украины, — это Национальная полиция, в первую очередь, Государственная пограничная служба, Национальная гвардия. Но точно не военные.
Второе предостережение, что руководитель ТЦК своим решением может влиять на то, будет ли гражданин Украины распоряжаться своим имуществом в полном объеме или нет. Это нонсенс, когда военный принимает решение, что кто-то не может продать свою квартиру. Для этого, опять же, есть соответствующие органы исполнительной власти. Прописывайте это, если вы через эту призму хотите увеличить поток мобилизованных в Украине.
Ну и третья моя оговорка была в отношении лиц с инвалидностью третьей группы. У нас есть отдельная ратифицированная конвенция ООН, у нас есть отдельное законодательство, которое ратифицировано. Объяснение, которое я слышал на заседании комитета, что у нас очень много граждан Украины воспользовались незаконным правом и где-то из-за коррупционной составляющей получили справку о том, что они инвалиды третьей группы. На самом деле, они не имеют права этим заниматься. Я сказал, это же вопрос не до законодательства. И вы это не решите на уровне закона. Вам это нужно решать другим способом. Но вы не можете просто взять и нарушить наши международные обязательства. Опять же, я надеюсь, что все оговорки и замечания, которые я официально высказал, направил на профильный комитет, будут учтены. Жду окончательную редакцию.
Относительно мобилизации осужденных. Мы посетили около 50% исправительных колоний в Украине. Не было ни одной колонии, где бы моих сотрудников не подходили находящиеся там ребята и говорили: «В меня легкая статья, я бессознательно совершил уголовное преступление (разные случаи), я готов пойти в ВСУ, дайте мне такую возможность».
Даже были такие, которые говорили, что если это не будет засчитываться как отбывание наказания, то они готовы после этого вернуться добывать свой срок: «Но дайте мне возможность тоже участвовать в защите своего государства».
Я об этом, кстати, напрямую сказал. И тут, опять же, я знаю предостережение, как можно брать заключенных. Я сказал, что это очень просто. Например, на уровне закона это определяется. Надо два условия: первое — гражданин Украины, который в таком статусе хочет попасть в соответствующее подразделение; вторая — соответствующее подразделение готово взять к себе такого гражданина Украины.
— Насколько мне известно, Генштабу и Залужному эта идея не очень нравится, потому что они говорят о том, что армия — это для достойных людей. Не может быть армия как наказание.
— Я не сказал, что… Опять же, да, там была реакция от Залужного, который категорически высказался против. С другой стороны, я сказал, что если выполнены эти два условия, когда само подразделение готово взять, они берут на себя ответственность за такого человека. Мы понимаем, что предварительно будут собирать информацию, будут проводить какой-то там анализ, нужен ли им такой человек, или не нужен. Опять же, я всегда подчеркиваю, что несмотря, где находится гражданин Украины, в каком он положении, в каком он месте находится, он остается в первую очередь человеком, с другой стороны, он остается гражданином Украины.
— Вы вспоминали о работе ТЦК. Какие наиболее распространенные обращения по поводу их нарушений вы получаете? Есть ли тенденция относительно незаконных действих?
— Основной вопрос, поднимаемый гражданами Украины, — это несоответствие мандатов ТЦК. Это когда они требуют проверять документы, забирают документы и физически задерживают граждан Украины. У них таких прав нет.
— Есть ли какие-то случаи, которые вас лично больше всего возмутили?
— Да, когда работники ТЦК применяли физическую силу к гражданам Украины. По данному случаю мне было проинформировано, что открыто уголовное производство.
— Мы слышим о случаях, когда это похоже на похищение: человек шел по улице и его ТЦК забрал в микроавтобус и увез. Насколько такие истории часты?
— Я не скажу, что они системные, что их много, но с такими случаями к нам тоже обращаются.
— И как вы потом реагируете на это?
— Все очень просто. Я открываю производство и направляю все запросы. А также в некоторые ТЦК мы отправили мониторинговые проверки.
— Затем этот вопрос как-то решается?
— Затем я ставлю этот вопрос на уровне руководства, когда подтверждается информация о злоупотреблении правами работниками ТЦК, чтобы к ним открывалось дисциплинарное какое-либо производство, и высшее руководство принимало решение о наказании своих подчиненных.
— Что касается обращений военных, хочу спросить: насколько они часты в вашем офисе и о чем они?
— Очень много. У нас построено так законодательство, что военнослужащий или военнослужащая за защитой своих прав может обратиться только к мне. Они не могут быть членами профсоюзов, обращаться в общественные организации. Ни к кому. Только в наш институт. Созданный соответствующий департамент и ввел должность отдельного представителя по защите прав человека в секторе безопасности и обороны. На мой взгляд, юридически этот человек исполняет обязанности военного омбудсмана в Украине. У него такие же полномочия, как и у другого военного омбудсмана в разных других странах. Разница лишь в том, кто и как назначает людей на эти должности.
Достаточно ли у меня сейчас полномочий? Юридически достаточно. Физически - недостаточно. В меня в этом департаменте работает 42 человека. За 2023 год мы только по этому направлению получили 17,5 тысячи обращений. Они касались нарушения прав действующих военных на выплаты, на отпуска, на лечение. У нас очень много случаев, когда парня ранили, его доставили в больницу в Днепр, ему сделали срочную операцию, его спасли, а воинская часть официально написала, что он СЗЧ [самовольно оставил часть] и открыли уголовное производство на него. И такие случаи не единичны. У нас есть случаи, когда родственники к нам обращались и говорили, что юридически есть все документы, которые их родной погиб, но они не могут добиться выплаты от государства.
— Обмен пленных, я правильно вас поняла, что после этого последнего обмена вы ожидаете, что они будут чаще происходить? По крайней мере, для этого есть потенциал?
— Вы абсолютно правильно сказали, что есть потенциал. У нас есть потенциал, у нас есть российские военнопленные, мы готовы проводить обмены военнопленных.
— Возможно ли в этих условиях создать какой-то единый механизм для возвращения гражданских? Есть инструменты, которые это позволят?
— На мой взгляд, мы должны над ним работать. У нас другая проблема. У нас проблема в том, что мы постоянно сталкиваемся с нежеланием российской стороны выполнять международное гуманитарное право и возвращать нам наших граждан. Ну вот нежелание. Ваш вопрос можно по-другому задать: можем ли мы найти ту организацию или страну, которая заставит россиян отдать нам наших гражданских заложников? На мой взгляд, такие страны есть. Такая организация, если она действовала б согласно их мандату, также есть, и это Организация объединенных наций.
— Была ли готовность от ООН помогать в этом вопросе?
— Все, что касается международных организаций… Извините за моей реакцией — это такая улыбка сарказма уже. Наверное, я провожу больше времени в коммуникациях как раз с международными организациями, с ООНовскими структурами, с Международным комитетом Красного Христа. Я не могу сказать, что они все неэффективны. Я могу привести пример ЮНИСЕФа. Этот детский фонд ООН — отличная организация. Они делают все, что могут в пределах своего мандата: помощь украинским детям, где они не находились — в Украине, на территории третьих стран, на реабилитацию, на какие-то дополнительные создания условий для обучения. Супер! У меня вообще нет замечаний, только слова благодарности ЮНИСЕФу.
Относительно других структур. В первую очередь, политическая составляющая ООН. А именно: фиксация того, что происходит в Украине. Так, в последнее время, я готов это публично сегодня вам сказать, в отчетах постоянной мониторинговой миссии ООН в Украине наконец-то начали называть, что прилетают российские ракеты, а не какие-то ракеты, разрушающаяся гражданская инфраструктура, а не просто инфраструктура, не могли направить свои ракеты по Оленовке [где в российской колонии были убиты мощным взрывом украинские военнопленные], и это точно не были HIMARS. Супер! Ну, по крайней мере, это уже что-то. С другой стороны, где прямое влияние на россиян, чтобы они это остановили?
У нас нонсенс. У нас страна, имеющая статус постоянного члена Совбеза ООН, нападает на страну, которая является официально учредителем ООН. Где реакция у нас? Реакция, не просто слова «мы глубоко обеспокоены». Мы эти слова слышим с 2014 года.
Так же в отношении РФ: если кто-то думает, что в случае, не дай Бог, Украина не выстоит, то Путин остановится, то на мой взгляд, точно нет. Единственный вопрос: кто будет следующим? Молдова? Страны Прибалтики? Казахстан или кто-то другой? Никто этого не знает. Проблема в том, что никто даже, на мой взгляд, не хочет всерьез об этом сейчас размышлять. Да, Украина сейчас держит весь демократический мир.страны демократического мира] как-то им помогаем, как-то… Но это помощь по окончательному принципу. Если бы все понимали, что этот вопрос не Украины, а наш, то реакция была бы другой.
У нас один один параллели перед началом Второй мировой войны. Один — один: вялая реакция, сначала Гитлер забрал Австрию, потом — Чехословакию, и только после этого у нас была Польша. Историки когда поняли, что у нас началась Вторая мировая война? Они это сделали 1 сентября 1939? Нет. Тогда Германия напала, а через две недели Советский Союз с другой стороны напал. А об этом написали только после окончания войны, что это было началом. Так чтобы в дальнейшем не произошло так, что сейчас мы уже проживаем в условиях Третьей мировой войны, которая началась 23 февраля 2022 года.
Чтобы всегда быть в курсе самого важного, читайте нас в Telegram
