«В каждом из регионов есть свои более или менее влиятельные игроки, но информации о том, что кто-то настолько, как в Одессе, «монополизировал» местные власти, у нас нет»
Война рвет нас по живому, причиняя новые тяжелые раны. К сожалению, наши хронические заболевания тоже никуда не делись. Мнение о том, что большая беда всех вылечила от коррупции, — иллюзия. Не вылечила. И это, пожалуй, один из самых страшных выводов разговора с руководителем главного подразделения детективов Национального антикоррупционного бюро (НАБУ). Андрей Калужинский в команде первых создателей антикоррупционного бюро. Просто он максимально непубличен, и его первое за семь лет работы интервью. ZN.UA.
В отличии от эксдиректора НАБУ Артема Сытника и нынешнего временно исполняющего полномочия директора Гизо Углавы наш собеседник — лицо процессуальное. В то время как директор НАБУ содержит медийную форму, главный детектив определяет юридическое содержание. По своим обязанностям именно Андрей Калужинский контролирует расследование по всем уголовным производствам главного подразделения детективов НАБУ и может повлиять на ход любого из них. Но (!) до пределов полномочий каждого из 241 детектива, беспрецедентный уровень независимости которых определен законом.
Андрей Калужинский во время интервью, безусловно, пытался защищать свои процессуальные границы, а мы их нарушать. Что из этого вышло, судить вам.
Блиц
- Что определяет выбор человека в пользу честности?
— Воспитание, моральные убеждения и устойчивость.
— Какая коррупция страшнее для государства — бытовая или в высших эшелонах власти?
- В высших эшелонах.
— По какому делу на вас было самое большое давление?
— Наибольшее давление ощущалось в производствах, которые касались руководителей правоохранительных органов или олигархов с большим медийным ресурсом.
— Ваше величайшее достижение в профессии?
— Мы делаем вещи, которых до нас в правоохранительной системе Украины не делал никто. Привлекаем к ответственности тех людей, которых никто никогда не наказывал.
— Самый «гонорар», который вам предлагали во избежание наказания?
— Пять миллионов долларов за закрытие уголовного производства по подозрению г-на Злочевского.
— Вы действительно верите, что коррупцию можно побороть?
— Полностью нет. Но ее можно уменьшить до контролируемого уровня, который не оказывал бы деструктивного влияния на жизнь государства.
– Какой ключевой инструмент при этом?
— Добродетель власти.
— Вы верите в то, что власть может быть честной?
– Да.
— НАБУ все еще чужеродное тело в правоохранительной системе?
— К сожалению, пока да.
— Почему вы не подали документы на конкурс на директора НАБУ?
– Есть несколько причин.
О старых кейсах, «флешке Любовича» и крыше Никитася
– «Не будет никакой коррупции, ее нет сейчас, конечно, потому что мы все едины. Многие коррупционеры уехали вместе со своими деньгами…». Это недавно сказал президент Владимир Зеленский. Андрей Владимирович, а тогда вы что в этом кабинете делаете?
— Я думаю, что это было сказано президентом скорее образно, а не буквально. Наша работа показывает, что коррупционеры в стране остались. К сожалению.
— В настоящее время предметом разговоров является тема судьи Вовка. Пленки Вовка писали детективы НАБУ, и его позорное дело наконец-то в антикорсуде. Окружной административный суд Киева (ОАСК) был ликвидирован, но гештальт все равно не закрыт. Во-первых, потому что Волк до сих пор судья. А во-вторых, не ответили те, кто его покрывал. Есть флешка Любовича, которую 16 июля 2020 года в буквальном смысле отобрала у своего заместителя тогдашняя генпрокурор Ирина Венедиктова. Андрей Любович к тому моменту уже подготовил подозрение Вовку и готов был его подписать.
По нашей информации, НАБУ открыло дело по поводу неправомерного вмешательства Венедиктовой. Но для того, чтобы заблокировать дело, Государственное бюро расследований (ДБР) дублем открыло свое производство. Расследуются ли эти дела сейчас? Как часто другие правоохранительные органы применяют такую схему, чтобы не дать НАБУ двигаться дальше?
— Такой факт действительно имел место. В тот день, когда Любович подписал подозрения судьям ОАСК и пытался внести информацию о подозрениях в Единый реестр досудебных расследований, он увидел, что его флешка заблокирована. Но после этого, как мне известно, он обратился с соответствующим рапортом, и ему в тот же день ее разблокировали. То есть это была попытка как-то помешать, но она не увенчалась успехом. Потому что ни одна флешка не мешает прокурору выполнять свои полномочия. В тот день Любович подписал подозрения, а прокуроры Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП) вместе с детективами их вручили.
Однако эти подозрения должны были вручать прокуроры Офиса генерального прокурора Украины (ОГПУ). В то время процессуальное руководство осуществляли они, а прокуроры САП были только в составе группы. Факт вмешательства был обнародован. В Интернете даже разместили запись, где тогдашний руководитель департамента Офиса генерального прокурора со ссылкой на указание руководства запретил подчиненным участвовать во вручении подозрения. Поэтому мы вынуждены были договариваться в авральном режиме с прокурорами САП, чтобы они подхватили эту эстафету и вместо прокуроров Офиса генпрокурора вручили подозрение.
— Так НАБУ заводило дело?
- Есть несколько дел. Было зарегистрировано дело по факту вмешательства в деятельность прокурора ОГПУ. Она у нас расследуется. Также было дело по факту того, что Любович пытались помешать выполнить служебные полномочия. Вот это дело и было передано САП в ДБР. Но недавно уже новый руководитель САП Александр Клименко ее потребовал и вернул НАБУ. И еще по этому же факту ОГПУ зарегистрировал уголовное производство, определив подследственность по главному следственному управлению Службы безопасности Украины (СБУ). Однако и это производство по инициативе нового руководителя САП было у них истребовано. И на сегодняшний день все эти производства у нас. Недавно мы их получили, поэтому будем думать, как и куда двигаться.
— Итак, Ирина Венедиктова ответит за свои действия? Где бы она сейчас представляла государство Украина?
— Пока могу сказать, что эти дела не закрыты, их будут расследовать. Какое решение будет принято, будет зависеть от доказательств, которые мы собираем.
— Параллельные дела в других органах — это схема?
— Да, таких фактов достаточно много: примерно 15–20% всех дел, расследуемых детективами НАБУ, имеют «клонов» в других следственных органах. Эта схема не останавливает наши расследования, однако иногда существенно усложняет нам работу. Если, к примеру, мы регистрируем производство, и по этому же факту то же делают другие органы, то в рамках своего расследования они могут изъять доказательства и затем эти доказательства под какими-то надуманными предлогами нам не предоставлять в течение достаточно длительного срока. Но мы стараемся всеми законными способами такие производства истребовать, и те доказательства, которые в них содержатся, приобщать к нашим расследованиям. Я, например, не могу припомнить какого-нибудь кейса, где параллельное расследование заблокировало бы возможность закончить наше расследование.
— НАБУ вышло на второй круг по делу «Роттердам+», которое недавно было похоронено. Круг участников расширили с шести до 21 человека. Среди них нет ни Порошенко, ни Ахметова, ни Пасенюка. Почему?
— Сначала мы сообщили о подозрении шести участникам схемы. А расширили круг до 15 подозреваемых за счет членов Нацкомиссии, которые осуществляют госрегулирование в сферах энергетики и коммунальных услуг, которые голосовали за формулу, однако активно ее не продвигали. В действиях тех, кто ее активно продвигал, мы и раньше видели состав преступления, им инкриминировали статью 364 Уголовного кодекса — злоупотребление властью или служебным положением. А вот в отношении других (еще девяти причастных к преступлению), то, по результатам обсуждений с прокурорами, мы пришли к выводу, что в их действиях тоже усматривается состав преступления, правда, другого, а именно служебной халатности (статья 367 УКУ). Что им и было предъявлено.
— А что касается тех трех персоналий, которых я назвала?
– Я не могу комментировать расследование в контексте персоналий. Мы можем говорить о том, что подозрения сообщены тем людям, в отношении которых детективы и прокуроры собрали достаточно доказательств. Но расследование не завершено.
— Господин Никита снова появился в информпространстве. мэр Днепра постарался: застройщик был задержан на попытке дать Борису Филатову взятку в 22 миллиона евро. Но Никитась — это большая рыба, которая как-то уже вырвалась из вашей сетки. Не без помощи заместителя руководителя офиса президента Олега Татарова, конечно. Когда мы говорили с Артемом Сытником по первому делу Никитася, то сошлись на том, что кейс Никитася по значимости и масштабу мог оказаться не менее циничным, чем ОАСК. Это не только дело о квартирах Нацгвардии, но еще много эпизодов, связанных со строительным миром Киева. Никита заговорил не только с детективами, он четко в своих постах рассказывал, как его главный юрист Татаров, заместитель Майбороды. раздерибанили «Укрстрой».
Так что там со строительным миром Киева и не только? 14 декабря 2021 года Шевченковский суд исподтишка закрыл дело Татарова.
— Во-первых, я не согласился бы с тем, что «Никитась вырвался из нашей сетки». Уголовное производство по обвинению указанного лица находится на рассмотрении в Высшем антикоррупционном суде. Во-вторых, по другому упомянутому вами делу, то, насколько мне известно, суд не закрыл, а не продлил сроки расследования, а потом уже прокуратура закрывала. И это решение не может быть пересмотрено, к сожалению. Потому что истек срок досудебного расследования. Согласно Уголовному процессуальному кодексу, в случае пропуска сроков досудебного расследования они не подлежат возобновлению. Но на тот момент у нас это производство забрали и до истечения сроков досудебного передали в СБУ. Насколько мне известно, служба безопасности все же обращалась в суд за продлением сроков, но суд не продлил. При таких обстоятельствах либо нужно открывать материалы дела с последующим направлением обвинительного акта в суд, либо его закрывать.
— «Свидетельство Никитася — это трамплин для прыжка, который может закончиться совершенно по-разному… Но по ситуации с экспертом и Татаровым уже все произошло и доказано» — это слова Сытника. То есть СБУ, не обратив внимания на то, что НАБУ уже все доказало, предпочитала закрыть дело, а не пойти в суд за обвинительным приговором?
— Принимать одно из двух решений не является компетенцией органа досудебного расследования (СБУ в этом случае. - И.В.), это полномочия прокурора. Закон отводит ему пять дней для принятия решения с момента отказа суда в продлении сроков досудебного расследования. Однако прокурор никакого решения не принял. Почему он так поступил, мне неизвестно. (Речь о прокуроре Офиса генпрокурора Украины Андрее Грицане - И.В.)
— Но ведь это совсем не те сигналы, которые должно получать общество от государства, вопиющего о борьбе с коррупцией.
— Я могу сказать, что если нам не дают законным способом завершить работу, то, конечно, нас это огорчает. Мы принимаем все возможные меры в пределах своих полномочий, чтобы такого не случалось.
— А по каким делам в последнее время ходят в НАБУ Коломойский и Боголюбов? По поводу обысков, прошедших у одного из них в Днепре на прошлой неделе, тоже есть вопросы.
— Не буду комментировать, потому что сейчас идет активная стадия досудебного расследования и следственные действия.
О бункере Кауфмана, карме Труханова и схемах местных феодалов
— Если посмотреть на местный уровень, то все наши регионы и областные центры — это феодальные вотчины. Где-то больше, где-то меньше, но Кауфман и Грановский в Одессе совсем берега попутали. Как долго эти господа бизнесмены были в разработке?
- Информацию о незаконном влиянии определенных лиц на всю городскую и областную власть детективы получили примерно полтора года назад. Это влияние использовалось с целью личного обогащения этих лиц преступным способом. Детективы начали разработку и получили доказательства, по нашему мнению, доказывающие, что эти лица фактически влияли на принятие всех решений местных властей и активно этим влиянием пользовались. Я, вероятно, с вами соглашусь, что в каждом из регионов есть свои более или менее влиятельные игроки, но информации о том, что кто-то настолько, как в Одессе, «монополизировал» местные власти, у нас нет.
— Кауфман и Грановский сели на потоки в Одессе, когда НАБУ продолжает расследование дела о преступной группировке Галантерника — родоначальника крупного бизнеса на бюджете и земле Одессы. Почему в этом же городе опухоль выросла снова? Это от безнаказанности, от вседозволенности уже при действующей власти или поэтому, что вы плохо расследуете первое дело?
— Кроме предварительного дела о деятельности преступной группировки в Одессе, которое НАБУ действительно еще расследует, есть еще несколько дел. По нашему мнению, мы собрали достаточно улик для привлечения к ответственности топ-чиновников местного самоуправления за выявленные факты коррупции. Но вы, наверное, знаете, что на момент, например, направления в суд так называемого дела завода «Краян» по обвинению действующего мэра Одессы и других чиновников, ВАКС еще не был создан. Поэтому мы направили дело в местный суд (Малиновского районного суда г. Одессы. - И.В.), который рассматривал ее «стахановскими» темпами и оправдал наших обвиняемых. Пожалуй, это тоже не тот сигнал, который способствует тому, чтобы другие люди не хотели заниматься подобными вещами. Но оправдательный приговор в дальнейшем был отменен, сейчас это дело рассматривается в Высшем антикоррупционном суде. Надеюсь, что ВАКС примет законное решение.
— Кауфман и Грановский использовали бункер для предотвращения прослушивания, имели 100 человек в личной службе безопасности… Это какая-то какая-то.
— Действительно, подозреваемые пытались максимально конспирироваться, у них были специальные помещения, оборудованные защитой от прослушивания и т.д. Там они проводили самые важные совещания и встречи. Это свидетельствует о том, что принимались меры по тому, чтобы не быть задокументированными правоохранительными органами.
- Перед местными выборами 2020 года ZN.UA делало проект «Страна по полкам», где мы разлагали все, в том числе и бизнесовые, истории каждого областного центра. Поэтому институт смотрящих в Одессе, как и в других городах, — не новость для нас. Мы ждали результатов от вас. Но прошло два года и схема работает. Есть массив прослушивания, есть аресты, прошли обыски, изъята техника и документы… Куда еще могут привести эти ниточки? Областная администрация, а это, на минутку, вертикаль президента, тоже по делу.
— По нашему мнению, на сегодняшний день собрано достаточно доказательств именно в отношении тех лиц, которым сообщено о подозрении. Однако досудебное расследование продолжается.
— А Труханов продолжает управлять городом.
— Должна работать система правосудия. И если подтвердится, что лицо совершило преступление, то оно должно за это отвечать и ответит. А если не подтвердится, то все обвинения должны быть сняты. В общем, у нас сейчас много производств по Одессе, которые касаются разных схем. Детективы постоянно мониторят, применяются ли аналогичные схемы в других регионах.
— И какие же лекала вы сейчас уже прикладываете к любому сообществу? Депутаты на зарплатах, выкуп коммунальных предприятий…
— Наши коррупционеры достаточно причудливы. Выкупается недвижимое имущество небольшой площади, например, и под это недвижимое имущество выводятся из коммунальной собственности огромные земельные массивы. Это схема, по которой у нас есть расследования и уже привлеченные к уголовной ответственности лица. (Речь идет о деле Галантерника, где он проходит как организатор, а в числе еще пятнадцати подозреваемых есть мэр города Геннадий Труханов, заместитель мэра Петр Рябокинь, директор департамента коммунальной собственности Одесского горсовета Алексей Спектор, руководитель юридического департамента Инна Поповская, заместитель руководителя департамента коммун Владимир Радионов и другие. - И.В.)
Компаниям предоставляется право застройки ликвидных участков коммунальной собственности за бесценок для территориального общества, но преступная организация за такие услуги может получать миллионы долларов (зависит от размера и места нахождения земельного участка). То есть, застройщики в целом платят за право застройки рыночную цену, но не органам местного самоуправления. Поскольку суммы поразительны, то и привлекательность вакантного места «смотрящего» превосходит страх быть разоблаченным. Этот страх скорее побуждает больше выделять ресурсов на меры безопасности от разоблачения правоохранительными органами.
Есть также схемы так называемой деятельности совместных предприятий. Коммерческие предприятия подписывают разные договоры с некоторыми коммунальными предприятиями и фактически получают все доходы от их имущества. А территориальное общество остается ни с чем. И это в лучшем случае. Чаще — с убытками и долгами. В дальнейшем такое имущество, тоже часто по заниженной стоимости, отчуждается в пользу тех или иных людей.
И наиболее, вероятно, простая схема — это приватизация недвижимого имущества или имущественных комплексов предприятий по заниженной стоимости.
— Я знаю, что Борис Филатов подавал несколько заявлений в НАБУ по поводу земельных историй, но вы не за все беретесь. Почему? Потому что у вас мало сил? Потому что вы не уверены в эффективности того или иного расследования, а нужно ли показывать результат?
— У нас есть четкие критерии работы. Если мы видим признаки состава преступления, отнесенного к нашей подследственности, то регистрируем уголовное производство и расследуем. Если не видим достаточных данных, свидетельствующих о наличии такого преступления, этим кейсом не занимаемся.
А силы действительно очень ограничены. По штатному расписанию в главном подразделении — 241 детектив. Еще есть десять вакансий. Более десяти детективов мобилизованы в ВСУ и другие военизированные формирования. То есть в общей сложности сейчас работает около 220 детективов на всю страну. Каждый из детективов одновременно является следственным и оперативным работником. То есть, каждый из них должен сам выявлять преступления, их расследовать, составлять обвинительные акты и т.д. В каждом из территориальных управлений Харькова, Одессы и Львова НАБУ работают всего-навсего 14–16 детективов. Сравните это с другими правоохранительными органами, чей штат следователей насчитывает тысячи человек.
- Есть среди детективов потери на фронте?
— К сожалению, уже один тяжело раненный на Харьковском направлении детектив. Я думаю, что он может быть признан непригодным к военной службе. Дай Бог, чтобы он смог вернуться к своим служебным обязанностям в НАБУ, но я не знаю, будет ли такая возможность.
— У вас тоже была командировка? С какой целью?
— С началом полномасштабной агрессии РФ мы вместе с 30 детективами остались в Киеве для участия в обороне столицы. 25 февраля детективы совместно с работниками Управления специальных операций Национального бюро были направлены для участия в защите особо важного объекта в правительственном квартале Киева. В дальнейшем вместе с СБУ работали над обнаружением диверсантов, предателей и коллаборантов. Затем в составе оперативно-боевых групп с работниками СБУ принимали участие в проведении фильтрационных мероприятий в отношении населения, выезжавшего с оккупированных врагом территорий, проводили зачистки освобожденных населенных пунктов, выявляли лиц, способствовавших агрессору, принимали меры по документированию совершенных оккупантами военных преступлений и т.д.
Параллельно с этим наладили получение информации из разных источников о местах сосредоточения техники и живой силы противника, которую передавали Генеральному штабу ВСУ, ГУР Минобороны, а также непосредственно военным частям и соединениям, которые этой информации нуждались. Результат – подтвержденное поражение десятков колонн техники российских оккупационных войск, мест сосредоточения личного состава и вооружения. Кроме того, были предотвращены случаи попадания наших войск в засады, подготовленные для них оккупантами. Также мы непосредственно участвовали в проведении аэроразведки, выдвигались в серую зону, даже попадали под артиллерийский обстрел.
В дальнейшем меня и еще ряд детективов отправили для работы в ГУР Минобороны. Часть детективов работали (до сих пор работают) в Межведомственном координационном центре по вопросам применения специальных подразделений сектора безопасности и обороны, часть занимались определенной работой по временно оккупированным территориям, которую в настоящее время нельзя разглашать. Из того, о чем уже сообщали и НАБУ, и ГУР, можно озвучить эвакуацию пятерых военнослужащих (морских пехотинцев), которые скрывались в тылу врага.
— Когда создавались НАБУ и весь антикоррупционный блок, имелся в виду такой здоровый инструмент, который должен был качественно переформатировать всю нашу правоохранительную систему. Своим примером. Занимаясь одесским кейсом, вы подаете правильный сигнал и обществу и местным элитам. Может, пора помахать кому-то из них еще?
— Мы с самого начала создания подаем сигнал всем элитам, чтобы не занимались такими вещами. И стараемся постоянно наращивать темпы.
Об отношениях с другими силовиками, проблемной экспертизе и факторе Банковой
— Вы сказали, что НАБУ до сих пор чувствует себя чужеродным телом в правоохранительной системе. Есть ли риск того, что система переформатирует вас, а не вы ее?
— У нас есть определенное сотрудничество с разными правоохранительными органами. Нельзя сказать, что во всех правоохранительных органах – только негодяи. Всегда есть люди, которые пытаются достичь какого-то положительного результата, для чего, собственно, и созданы все правоохранительные органы. Они нам периодически передают информацию, где мы сотрудничаем и реализуем успешные кейсы. Сейчас у нас нет такого противостояния с другими правоохранительными органами, которое было года три назад.
– Почему? Люди внутри системы изменяются или власть изменилась?
— Как бы корректно ответить… При предыдущей власти мы ощущали прямое давление со стороны правоохранительных органов — СБУ, МВД, Генпрокуратуры. Они срывали наши операции, нашим работникам выдвигали надуманные подозрения. Регистрировали абсолютно безосновательные уголовные производства, которыми пытались на нас давить. И это было довольно распространенным явлением, когда все правоохранительные органы кружили вокруг нас и пытались любыми способами, в том числе и незаконными, где-то скомпрометировать. Сейчас, к счастью, такого я не наблюдаю. По крайней мере, открыто нам работать не мешают.
- НАБУ всегда было сложно с проведением экспертиз.
— С экспертизами проблемы, как были, так и остаются. Но для НАБУ законом предусмотрена возможность создания своих экспертных учреждений для более эффективного досудебного расследования. Мы не должны зависеть от экспертов Минюста, МВД или СБУ, которые имеют такие учреждения в своем подчинении. Необходимо обеспечить данную норму в законе о судебной экспертизе. Но, насколько я знаю, этот вопрос уже обсуждается с международными партнерами.
— Кто страшнее с точки зрения влияния на правоохранительную систему — Смирнов или Татаров?
— Я не могу ответить на этот вопрос, это не моя работа — давать подобные оценки… Для масштабной реформы важны системные изменения, основанные на политической воле.
— А когда вы смотрите на офис генпрокурора или проходите мимо, чувствуете там партнеров или не очень?
– Я воздержусь от ответа.
О конвертах депутатам, факторе генпрокурора и качестве политических элит
- Мы еще в 2020 году в том же интервью с Артемом Сытником обсуждали практику конвертов для действующих депутатов по программе «5–10–15». Довоенные ставки «фонда помощи» депутатам за лояльность во время голосований были существенно подняты, и речь уже шла о программе «20–30–50». Но систематические ливни информации, невозможность найти свидетеля, который реально даст показания, блокируют расследование. Об этих препятствиях рассказывал экс-директор НАБУ. И, по нашей информации, при каденции Сытника Бюро не хватило буквально нескольких недель, чтобы довести это дело до логического завершения. Это правда?
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию. Но могу сказать, в чем проблема с привлечением народных депутатов к уголовной ответственности. Сарегистрировать уголовное производство по депутату может только генеральный прокурор. И у нас имели место очень нездоровые прецеденты. По каденции одного из предыдущих генеральных прокуроров мы направили материалы для регистрации уголовного производства по факту вымогательства одним из народных депутатов у нашего заявителя взятки в 40 миллионов гривен. Однако вместо регистрации в ЕРДР пришел ответ, что оснований для регистрации уголовного производства не усматривается.
Это для людей, работающих в правоохранительной сфере или причастных к ней, — дикий и вопиющий случай. Фактически человек сам себя задокументировал в том, что он спас депутата от уголовного производства. (Речь идет о деле депутата правящей партии «Слуга народа» Павла Халимона, которого спасла на тот момент генпрокурор И.Венедиктова. — И.В.). Потом, правда, через некоторое время, когда эта история стала достоянием общественности, это производство было зарегистрировано. Но, конечно, с нашим заявителем депутат перестал общаться. Операция провалилась.
Бывали и другие случаи, которые давали основания считать: происходил «слив информации» о том, что мы работаем по тому или иному народному депутату. Поэтому очевидно, что закон должен устранить монополию генерального прокурора на внесение сведений в ЕРДР о депутатах. Руководитель САП Александр Клименко в своем интервью также об этом упоминал.
— Следовательно, у вас нет доступа туда, где уже сформировалась/формируется системообразующая для государства коррупция. О чем тогда мы вообще говорим?
— Эти случаи, о которых я говорил, имели место при предыдущем руководстве Офиса генпрокурора. С чьим руководством у нас таких случаев не было. Но я не могу исключить, что они могут быть. Чтобы такие риски устранить, логично и правильно было бы предоставить эти полномочия Специализированной антикоррупционной прокуратуре.
Более того, действующая норма противоречит концепции УПК, предусматривающей, что любой следователь, получив информацию о преступлении, даже не проверяя эту информацию, должен зарегистрировать уголовное производство и начать досудебное расследование. Если же законодатель хочет создать дополнительные гарантии тем или иным лицам, для этого предусмотрена процедура специального порядка привлечения их к уголовной ответственности. Это, по моему мнению, логично, потому что некоторые категории лиц должны быть дополнительно защищены в связи с большими рисками незаконного вмешательства в их деятельность. Но это не должно происходить на стадии регистрации уголовного производства. Потому что сам по себе факт регистрации производства никак не сужает ни их права, ни их свободы. Начало расследования зафиксировано, затем правоохранительный орган осуществляет расследование и приходит к выводам. Вот тогда уже должны включаться гарантии, где определенное лицо в прокуратуре должно проверить достаточность оснований.
— Был такой народный депутат по монобольшинству Антон Поляков, который заявлял о том, что в парламенте депутатам платят деньги. Но, к сожалению, его не стало.
— Я не могу говорить о конкретных фамилиях, но если говорить вообще, то многие громкие заявления при проверке оказываются только заявлениями. Вроде, мол, я знаю, что где-то там кто-то кому-то дает. Вот и вся информация. Очень похоже, когда бабушки обсуждают новости на скамейке.
— Это вы о Полякове сейчас или о Сытнике, который говорил, что идет расследование и мешают только ливни?
— Я о Сытнике такое не могу говорить, он, может быть, знал что-то такое, чего я не знаю.
— А что такое может быть?
— Теоретически, может быть, потому что у нас есть подразделения, которые мне не подчиняются. Я же говорю о тех людях, которые говорят, что знают: кто кому-то передает. Когда им задаешь вопрос: когда, где, кому и при каких обстоятельствах и готовы ли оказывать содействие, они начинают «клипать глазами». Очень часто такие публичные заявления на самом деле только пиар.
— Но даже гипотетическая возможность коррупции на уровне законодательного органа государства — сигнал всем: можно все.
— Верховная власть должна действительно желать, чтобы было нельзя. Это во-первых. Во-вторых, люди, принимающие важные решения, должны получать зарплату, обеспечивающую нормальный уровень их существования. У нас бывает так, что чиновник, принимающий решение на миллиарды, получает зарплату, за которую не в состоянии удержать семью. Однако не так много людей, не имея достаточного уровня оплаты, смогут воздержаться от соблазна, когда им за одно решение, за подпись или за одно голосование предлагают астрономические суммы средств.
— Судьям астрономически повысили зарплаты, но у нас не изменилось качество правосудия. Антикоррупционный блок – исключение. НАПК, САП, НАБУ, ВАКС сразу строили и отбирали по другим принципам, а вот ДБР — нет. Поэтому результат там другой.
— Поэтому я говорю, что это один из элементов. Главное – политическая воля и неотвратимость наказания. Но самыми карательными методами, тем более такого немногочисленного подразделения, как наше, коррупцию искоренить во власти невозможно. Мы точечно можем разоблачать коррупцию в той или иной сфере, но за этим должны следовать административные, организационные и политические решения. Должна перестраиваться система, потому что сам по себе процесс отлавливания взяточников, к сожалению, не приведет к полному искоренению взяточничества.
— Мы о качестве нынешних политических элит сейчас говорим?
— Вообще об построении системы, об уровне толерантности к коррупции, который, по моему мнению, у общества, элит и власти все еще достаточно высок. Люди, обвиняемые в Украине в коррупции, остаются вполне рукопожатными. Их повышают по службе, у них интервьюируют СМИ, их приглашают на публичные мероприятия. Для меня было показательно, когда при получении взятки мы задержали руководителя следственного управления на тот момент одного из районных управлений Государственной фискальной службы в Киеве. Он подозревался в том, что получил 36 тысяч долларов взятки. (Речь идет о Сергее Новачуке, который в июле 2016 года попался на взятке. И.В.). Но за то время, пока это дело расследовалось и слушалось в суде, он сначала пошел на повышение — в статусе исполняющего обязанности начал руководить следствием ДФС всего города Киева, а затем, насколько я знаю, работал даже в главном следственном управлении. Такие вещи, по-моему, не должны вообще происходить.
О новых кейсах, «Большой стройке» и таможне с налоговой
— Андрей Владимирович, мы сейчас говорили о старых кейсах, а новые? На чем теперь зарабатывают толерантные к коррупции чиновники категории А, переодетые в хаки?
— Тенденции, к сожалению, не сильно изменились. Есть бюджетные средства, которые всегда кто-то пытается присвоить, положить незаконно в карман. Есть люди, которые берут взятки. Как говорится, ничего нового. Но сейчас это все выглядит очень цинично… Когда одни воруют деньги, другие жертвуют своей жизнью.
— При любой власти всегда есть люди-маркеры. Все все о них знают – соседи, журналисты-расследователи, правозащитники… кроме правоохранительных органов. Вот вы говорите о бюджете, а давайте я назову вам фамилии, которые у всех на слуху. Голик, Тимошенко, Резниченко, Арахамия… Не слыхали?
Вы, конечно, можете использовать привычный языковой шаблон, мол, идет расследование, а можете прямо сейчас дать обществу надежду.
— Слышать или знать и доказать в уголовно-процессуальном плане это совсем разные вещи. Одно дело — доказать по стандартам условного журналистского расследования, сформулировать какие-либо представления о тех или иных обстоятельствах общества. Совсем другое – довести до того, чтобы сначала сообщить о подозрении, а затем суд вынес соответствующий приговор. Это во-первых. Во-вторых, по поводу определенных вещей, о которых вы сказали, информация была публичной: уголовное производство было зарегистрировано прокуратурой, оно поступило нам, и мы его расследуем.
И когда я говорил, что существуют схемы завладения бюджетными средствами, это уже исходя из того, что мы на эти схемы реагируем в пределах своих полномочий. И, поверьте, то, что есть в СМИ, о чем говорят и пишут журналисты, мы это все тоже знаем и видим. И все факты, которые могут свидетельствовать о наличии состава преступления, мы изучаем и даем им оценку. Я не буду говорить о конкретных фактах и фамилиях, но мы не закрываем глаза на коррупционные процессы, происходящие в рамках нашей подследственности.
— Назовите, пожалуйста, еще несколько ключевых популярнейших схем, питающих наших циничных коррупционеров.
- К примеру, поставки государству товаров или услуг по завышенным ценам из-за различных компаний-«прокладок».
— Кстати, могу сюда добавить фамилию известной династии Фисталов, которые и до войны, и сейчас закупают медоборудование в рамках того же «Большого строительства». Из бюджета в военное время вымываются колоссальные средства. Оборудование в больших масштабах поставляется в разы дороже закупаемого.
– Мы знаем о подобных фактах, они расследуются. По большому счету, такие схемы существуют по всем направлениям. Кейсы с медоборудованием – только одни из них.
Еще довольно распространенная схема – завышение объемов выполненных работ. Иногда вообще происходит закупка на бумаге не существующих вещей, которые не поставляются государству. Это основные и наиболее распространенные тренды, которые мы определяем по направлению работы.
— Чиновников какого уровня вы сейчас разрабатываете по поводу названных схем?
— У нас большинство разработок охватывает должностных лиц высшего звена.
- Это министры, заместители министров? Минобороны, например, вас интересует? Здесь тоже есть яркие фамилии – Шарапов, Шаповалов.
— Вы понимаете, что я не могу называть фамилии.
- А что с таможней? Здесь все еще маркер – господин Павлюк. Одесса закрыта в связи с войной, а вот Западная Украина – ударно «работает». Львовская, Закарпатская, Волынская… Пункты пропуска Краковец, Шегини… Ничего не изменилось. Почему? Что вы делаете, чтобы это изменилось и когда нам ждать результатов?
– Мы уже с вами попытались объяснить, почему не изменилось. Одни люди принимают для себя решение, что они и во время войны могут продолжать делать то, что они делали раньше. Другие — не преграждают. Или мы занимаемся вопросами таможни? Да. Когда ждать результатов? Собираем доказательства. Как только будет достаточно, об этом обязательно общество узнает. Вы же понимаете, что чиновники, особенно из правоохранительных органов, прекрасно информированы о собственных «слабых местах». И они принимают все возможные меры, чтобы усложнить нам поиск этих слабых мест и документирование их противоправных действий. Таких чиновников — пожалуй, более 220 детективов, расследующих топ-коррупцию в стране. Однако, несмотря на ограниченный ресурс, мы не останавливаемся. Хотя, конечно, если бы штат детективов в НАБУ был больше, то мы могли бы охватить гораздо больше, и результаты были бы быстрее.
- А конвертационные центры?
— Здесь больше приход Бюро экономической безопасности. Но если речь идет о коррупции в налоговой администрации, то при наличии определенных критериев по отношению к субъекту это может представлять интерес для наших расследований.
— То есть, блокировкой налоговых накладных занимаетесь вы? Там тоже сейчас очень большая беда. Я недавно слушала, как заместитель министра аграрной политики господин Высоцкий рассказывал фермерам о том, что чиновники совсем ничего не могут поделать с этим, мол пусть работают антикоррупционные органы. Фермеров государство не слышит совсем, землю отобрало, да еще накладные чиновники блокируют. Людям, которые на своих плечах вытащили и посевную, и оккупацию… Это еще один будущий фронт Украины.
— На самом деле, самый простой и эффективный способ урегулирования этого вопроса — административный. Руководство налоговой службы видит все происходящее в областях и они могут влиять на это.
— А если не влияют, значит, заинтересованы? Они просто выводят деньги в тень. Люди говорят, что хотят работать по-белому, а им просто не дают.
– Значит, здесь не совсем чистые помыслы. И у нас есть дела по фактам коррупции представителей налоговых органов.
— На какой стадии из ста возможных процентов находятся эти дела? Фермеры ведь не сами. Вот всеми битого Насирова догнало подозрение за взятку еще в 2015 году. По этой логике за массовое вымогательство денег у экспортеров налоговики будут отвечать в 2029 году?
— Я не могу оценить степень готовности дела в процентах.
- Это нормальный вопрос.
— Это ведь не строительный объект, о котором можно сказать, что степень его готовности условно 66%.
— степень готовности собранных доказательств.
– Он так не измеряется.
- Измерьте компетентно.
— Мы привлекли к ответственности семь должностных лиц таможни в рамках расследования кейсов одного известного одесского контрабандиста. Среди них – глава Киевской таможни и его заместитель, директор департамента администрирования таможенных платежей ГФС. (В числе этих должностных лиц — и.о. начальника Киевской городской таможни Сергей Тупальский, заместитель начальника Киевской городской таможни Юрий Коваленко, и.о. начальника ВМО №1 таможенного поста «Столичный» Киевской городской таможни Сергей Осипов и др. — И.В.). Еще есть ряд разработок. Что касается налоговой, то мы привлекли к ответственности бывшего главу ГФС и руководителя одного из департаментов. Но мы работаем и по другим коррупционным схемам с участием должностных лиц налоговой службы. Пока не могу озвучить деталей, но надеюсь, что вскоре будут результаты в виде сообщений о подозрении причастным лицам.
— Десять месяцев войны, прошел первый шок… Но коррупционная система не меняется. А люди? У вас есть пример, когда люди изменились? Вот раньше поступали плохо, а сейчас, когда война, хорошо?
— Могу привести пример одного из обвиняемых в нашем деле, который стал обличителем. Он помог разоблачить преступную схему с участием группы взяточников, после чего сам ушел воевать. С самого начала сражался под Киевом, а сейчас на восточном направлении. И у меня такое чувство, что человек осознал: нужно что-то действительно менять в жизни. Есть такие люди. Что касается системы в целом — к сожалению, да, она не меняется.
- По поводу обличителей. Евгений Шевченко. Это, кстати, он первым написал Почта по Кауфману и сразу сделал отсылку в Банковую. Как его воспринимать? Это Джеймс Бонд или авантюрист?
— Евгений является обличителем в ряде уголовных производств, которые мы расследовали. Что касается его публичной деятельности, это его зона ответственности — мы к ней как институт отношения не имеем. Евгений Шевченко – частное лицо, он не работник и не агент НАБУ.
— Есть ли у НАБУ обращение о давлении и подкупе народных депутатов при голосовании за скандальный законопроект №5655, который, благодаря жесткому лоббизму председателя правящей партии Елены Шуляк, цементирует коррупцию в градостроительной сфере?
— Пока нет, насколько мне известно.
О конкурсе, атмосфере в коллективе и ожиданиях от нового руководителя
— В каком состоянии сейчас коллектив НАБУ? Гизо Углаве удалось удержать монолитность команды, есть ли разные центры влияния, включая экс-директора Сытника?
— Особых изменений из-за окончания каденции директора, по моему мнению, Бюро не претерпело. Коллектив работает по-прежнему. Команда НАБУ – монолитная, и она единственная. У нас отсутствует практика создания отдельных команд. В этом одна из уникальностей НАБУ. И, надеюсь, это останется и при новом директоре.
— Очень мало сильных представителей НАБУ направились на конкурс. Почему вы не пошли? Не верите в себя? В НАБУ? Есть ли что-нибудь другое?
– Я верю и в НАБУ, и в себя. Но, во-первых, не хочу давать лишних поводов для инсинуаций, что, мол, Сытник оставил приближенное лицо вместо себя. Во-вторых, работа чиновником в Украине на столь высоком уровне очень политизирована. Но, по-моему, в должности директора уровень определенного «мазохизма» должен быть немного выше, чем он есть у меня.
– Почему?
— Потому что когда чиновник пытается делать что-то полезное, а получает лишь бесконечные потоки грязи, то это, пожалуй, действительно похоже на мазохизм. То же касается уровня публичности, который на сегодняшний день для меня был бы чрезмерным на той должности.
Ну и третья причина сугубо рациональная. Если бы даже я и вошел в тройку суперфиналистов, то на 99,9% уверен, что меня бы все равно не назначили. То есть я бы узнал о себе очень много нового, и не только я — из СМИ, всевозможных заказных материалов и т.д. А результата по этому все равно не было бы. Потому я не вижу в этом смысла.
— Какого руководителя вы ждете? Есть разные версии о том, как власти выписывали в законе условия под своего кандидата. Но может ли пошатнуться НАБУ, если придет человек, который будет пытаться свести на нет все ваши достижения?
— Мы все надеемся на добропорядочного руководителя. Если же человек будет недобродетельным и будет заниматься вредительством, то коллектив не даст резко все развернуть, поломать. Конечно, коллектив будет сопротивляться незаконным действиям. Однако полномочий директора все-таки достаточно для того, чтобы со временем все достояния, которые у нас есть, свести на нет. Но мы все надеемся, что этого не будет, и что руководителем НАБУ станет достойный и профессиональный человек.
Инна Ведерникова
