Рейтинговое агентство «ElitExpert» и Международный экспертный клуб начинает цикл публикаций о гуманитарные и волонтерские организации Одесской области , чтобы вернуть к ним внимание общества, немного погасшего на шестом месяце войны, и возможно, привлечь тех украинцев, которые пока не привлечены к волонтерскому движению. Сегодня мы разговариваем с одним из основателей Благотворительного Фонда «Южный берег» Наталией Карташевой (Пранжу).
Наталья стала волонтером 3 апреля 2014, когда верные присяге украинские военнослужащие вышли из Крыма и прибыли в Одессу. Военные оставили там все: дома, квартиры, вещи. Взяли только то, что помещалось в одну машину, в Одессе они нуждались практически всего, вплоть до носков.
— Я увидела в Facebook новость, что ребятам нужен утюг, вещи, еда, но все нужно было. Как и все, я собрала, что смогла привезла нашим военным и их семьям. Так я познакомилась с 36-й бригадой.
Ездили с друзьями в части, видели, чего не хватает, и сами солдаты просили, потому что тогда с обеспечением было сложно. Покупали что могли, находили и привозили – так и пошло. Помогли одним знакомым, другим подружились с семьями солдат из Крыма. Так и началось мое волонтерство.
- Как появился Благотворительный фонд «Южный берег» ?
— Я всегда работаю открыто и честно, а фонд как раз позволяет фиксировать, вести отчетность и быть максимально прозрачной. Наш БФ открыл мой муж в декабре 2014 года, но мы тогда еще не знакомы. Он в то время тоже много занимался помощью детских домов, многодетных семей и армии, в том числе.
В моем понимании волонтер — это связующее звено между армией и жертвующими деньги. Все строится только на доверии. Военные тогда не всегда могли принять помощь, например, продукты питания от незнакомых волонтеров. Мало ли кто эти люди и что они им привезли.
А в 2016 году, проработав в этой сфере больше двух лет, я увидела, что ситуация с обеспечением армии стабилизировалась и уже нет такой потребности у нас. Кроме того, весь 2015 год я входила в группу «Сармат» при Минобороны, которая состояла из 20 волонтеров со всей Украины, и мы вместе и Министерством и ВСУ занимались отладкой стабильного и постоянного обеспечения армии. Работали с закупками, ездили по бригадам, учили как писать заявки на получение нужного обеспечения, работали со складами.
И как раз за 2015 мы наладили коммуникацию и логистику между армией на переднем крае и тыловыми подразделениями. Мне помог мой опыт работы в логистике и внешнеэкономической деятельности, чем я всегда занималась. И благодаря проделанной нами работе до конца 2015-го обеспечение армии вышло на новый уровень, уже не было проблем с питанием, одеждой, вооружением. Конечно, какие-то моменты где-то возникали, но они носили одиночный характер, а в целом ситуация выровнялась по сравнению с началом 2014 года. И я решила прекратить свою волонтерскую деятельность на тот момент.
Откуда берут волонтеры деньги на закупку?
В основном, это пожертвования от людей и свои личные. С международными организациями работа ведется преимущественно по гуманитарной помощи гражданского населения. В основном это медикаменты, продукты питания, вещи, что многое идет для детей, те же памперсы, детское питание. Работа волонтера состоит именно в том, чтобы найти то, что просят у тех, кто это может предоставить. Ту же гуманитарку из Европы нужно доставить в Украину, распределить, проконтролировать. Мы просто связующее звено в этом процессе.
Что изменилось с 24 февраля?
С утра, когда уже стало понятно, что началась война, мне поступило множество звонков от моих друзей военных, потому что мы не прекращали общение с 2016 года, с некоторыми дружили семьями. Я отказывалась до последнего, так у меня уже семья, ребенок, и нет того свободного времени, что в 2014 году.
Но мужчина на меня посмотрел и посмеялся, понимая, что я снова окунусь в это.
Первый месяц-полтора я помогала ребятам в армии, но только за свой счет, с друзьями, знакомыми. Ну а потом стало понятно, что средства заканчиваются, плюс у нас бизнес, нужно платить налоги, зарплаты сотрудникам — и тогда я написала должность в Facebook: мол, ребята, я к вам с 2016 года не обращалась, но сейчас нужна ваша помощь. И люди откликнулись, 90% из них – это те, кто помогал мне еще с 2014 года, знает меня лично и доверяет.
И важно то, что сейчас у большинства людей в головах все изменилось. Если в 2014 году для одесситов это было далеко, то сегодня все иначе. Я когда езжу в Николаев к нашим ребятам из бригад, у меня потом несколько дней совсем другое настроение — ты же видишь разрушенные дома и полупустой город. Слава Богу, что у нас в Одессе относительно спокойно.
В чем разница между волонтерством в 2014 и 2022 годах?
Ситуация тогда и сейчас очень разная. Например, многие, которые в 2014 году мне помогали, донатили, сейчас пошли воевать. Большой бизнес, который нам помогал – многие их сотрудники на фронте, и они помогают им. Кроме того, упали объемы работ, порты закрыты – ситуация кардинально изменилась по сравнению с 2014 годом.
Но, с другой стороны, сегодня практически в каждой семье кто либо в ТРО, либо в ВСУ, и люди помогают своим родственникам. Теперь каждый второй стал волонтером. Плетут сетки, готовят еду, помогают пенсионерам, разгружают гуманитарку – это все волонтерство.
Какие отношения сейчас находятся в волонтерской среде между «своими»?
Как и в любой среде – семье, бизнесе, с соседями на лестничной площадке, всегда могут возникать недоразумения, склоки, но это жизнь, и ничего критического на моей памяти не было.
На мой взгляд, волонтерством может заниматься не каждый, надо иметь возможность себе это позволить. Оставить ребенка на няню или бабушку, когда ты едешь на весь день или даже несколько. Во всяком случае, ты тратишь деньги семьи, нужно, чтобы родные это разделяли и понимали. Не все могут себе это позволить.
Я знаю многих людей, которые работают, живут обычной жизнью, но в выходные приходят помогать – плетут сетки, разгружают гуманитарку, упаковывают и распределяют помощь. И это их вклад в нашу Победу, очень важный вклад.
Есть много моментов, где всегда нужна помощь на месте и не всегда есть возможность заплатить людям. Хорошо, что у меня еще с 2014 года есть знакомые, которые помогли с составом, автомобилями, а сотрудники мужчины всегда помогают с разгрузкой и сортировкой гуманитарки. Но я прекрасно понимаю, что не у всех такая ситуация, кому сложнее, кому проще. Большие фонды, имеющие большие объемы, могут позволить себе заработные платы, бухгалтера, аренду. Я вообще справлюсь сама, потому что у нас сейчас не те объемы, что в 2014 году. Кроме того, сейчас и я не готова тратить на это столько времени, как тогда у меня уже есть семья, дети – теперь они на первом месте.
Но я продолжаю заниматься волонтерством, потому что есть люди, которые мне доверяют еще с 2014 года и могут помочь, и есть военные, которые меня знают и обращаются за помощью. Волонтер — это просто связующее звено, коммуникатор между дарителем, и нуждающимся в помощи, и в этом всем самое главное – доверие.
Доверие к фондам и волонтерам
Сегодня ситуация отличается с 2014 года. Тогда это движение только начиналось, и люди не знали друг друга, не знали о фондах, о волонтерах – было понятно недоверие.
Сейчас процентов 90 волонтеров, это такие же, как и я, люди, работавшие в 2014-2016-х годах и возобновившие работу после 24 февраля. Сегодня с доверием гораздо проще, меня многие знают, вся работа отражена в соцсетях, все можно проверить. Я не думаю, что сегодня в этой среде много мошенников.
Кроме того, работать через фонд всегда удобнее, война рано или поздно закончится, и тебя могут спросить, куда пошли деньги. У меня на все есть акты приема-передачи, чеки, военным мы все передаем по актам, они берут у себя на баланс. Это и порядок, и доверие.
Кому вы помогаете сейчас?
Как я уже говорила, сейчас я получаю не те объемы помощи, как в 2014 году, потому что уже нет столько свободного времени и возможностей, и за месяц мы получаем в среднем 2-3 микроавтобуса Спринтер помощи из Европы.
Первое – это медпрепараты, которые я передаю в несколько одесских больниц, где ранены.
А для гражданского населения – это преимущественно продукты питания и средства гигиены, которые мы передаем Тарутинской ОТГ в область, там размещено много переселенцев, и местное население тоже нуждается. С этой ОТГ мы работаем уже много лет. Хотели бы помогать в больших объемах, но нет возможностей.
Но главное направление для меня – это помощь ВСУ. Я долгое время сотрудничаю с Морским пограничным отрядом, измаильскими пограничниками – на сегодняшний день основные потребности у ребят закрыты. Мы работаем с 35 и 36 бригадами, которые находятся на Херсонском направлении. Ребят знаю с 2014 года, и как я шучу – с ними я свое волонтерство начала, с ними я хочу его закончить, снабдив всем необходимым.
Также благодаря тому, что сейчас в Украину зашли многие крупные международные фонды, нам немного проще, фонды помогают ВСУ напрямую, а моя задача в большей степени — в коммуникации. Приходит от бригады заявка с перечнем необходимого – мне нужно найти фонды, которые могут это дать, соединить их с руководством бригады, помочь решить вопросы документов. Что-то может передать или изготовить бизнес на месте, тоже нужно проработать все моменты, что-то я беру на себя исходя из возможностей и средств. Так и работаем – кризисный менеджер бригад ВСУ.
Что у нас впереди?
Многое зависит от наших из партнеров, от скорости и объемов поставки оружия. Но мы однозначно победим. Эта война артиллерии и ПВО, и мне жаль, что с 2014 года и мы, и правительство очень мало уделяли внимание именно поддержке и обеспечению этих родов войск. В первые месяцы войны ПВО испытывала острую нехватку практически всего, но сейчас ситуация выровнялась. Кроме того, ребята из ПВО уже имеют хороший боевой опыт, о чем мы можем судить по количеству сбиваемых ракет. И за это им большое спасибо.
