Первая леди Украины Елена Зеленская дала интервью корреспонденту британского журнала Vogue. В нем она упоминает, что делала в начале войны, рассказывает, как украинские города переживают блокаду и призывает закрыть небо над Украиной.
Не могли бы вы описать первые дни вторжения? Что вы помните самое внятное?
Отлично помню начало. Это был обычный рабочий день и вечер: дети возвращаются из школы, обычные домашние дела, подготовка к следующему дню… Мы были напряжены. Всюду было много разговоров о возможном вторжении. Но до последней минуты нельзя было поверить, что это произойдет… в 21 веке? В современном мире? Я проснулась где-то между 4 и 5 утра через стук. Я не сразу поняла, что это был взрыв. Я не понимала, что это возможно. Мужчины не было в постели. Но когда я встала, то увидела его сразу, уже одетого, в обычном костюме (это было последний раз, когда я видела его в костюме и белой рубашке – теперь он военный). «Началось», – это все, что он сказал.
Я бы не сказала, что была паника. Возможно путаница. Что нам делать с детьми? - Подожди, - сказал он, - я дам тебе знать. На всякий случай соберите предметы первой необходимости и документы. И ушел из дома.
Вашему сыну 9 лет, а дочери 17. Что вы сказали о происходящем?
Детям ничего объяснять не нужно. Они все видят, как каждый ребенок в Украине. Конечно, это не то, что должны видеть дети, но дети очень честные и искренние. От них ничего не скроешь. Поэтому лучшая стратегия – это правда. Мы все обсудили с дочерью и сыном. Я попыталась ответить на вопросы. Мы много говорим, потому что говорить о том, что болит, не хранить в себе – это проверенная психологическая стратегия. Это работает.
Вы, вероятно, думали о безопасности своей семьи, хотя и были свидетелями насилия над простыми гражданами Украины. Можешь описать свой микс личных и гражданских чувств?
Война сразу объединила личное и общественное. И это, наверное, роковая ошибка напавшего на нас тирана. Мы все сначала украинцы, а потом все остальное. Он хотел нас разделить, раздробить, спровоцировать внутреннюю конфронтацию, но с украинцами это невозможно. Когда кого-то из нас пытают, насилуют или убивают, мы чувствуем, что всех нас пытают, насилуют или убивают. Нам не нужна пропаганда, чтобы ощущать гражданское сознание и сопротивляться. Именно эта личная злость и боль, которую мы все чувствуем, мгновенно активизирует жажду действовать, сопротивляться агрессии, отстаивать свою свободу.
Все делают это как могут: солдаты с оружием в руках, учителя, продолжая учить, врачи, проводя сложные операции под обстрелами. Все стали волонтерами – художники, рестораторы, парикмахеры.
Варвары пытаются захватить нашу страну, и это пробуждает в нас и наших детях самые глубокие патриотические чувства. Не только в моих детях, но и во всех детях Украины. Они вырастут патриотами и защитниками своей Родины.
Как вы справлялись эмоционально? Есть ли друзья или источники поддержки, к которым вы обращались за это время? Как часто вы общались с мужем в первые недели войны? И сейчас?
В начале было не до эмоций. Нужно было заботиться о детях, об их эмоциональном состоянии. Поэтому я старалась быть уверенной, улыбающейся, энергичной, объясняя им, что да, надо спуститься в подвал и поэтому нельзя включать свет. Я пыталась оптимистично отвечать на их вопрос: "Когда мы увидим папу?" – «Скоро». В первые дни я надеялась, что мы можем остаться с ним. Но офис президента превратился в военный объект, и нам с детьми там запрещалось оставаться. Нам приказали перебраться в безопасное место – если в Украине сейчас можно найти безопасное место… С тех пор мы общаемся с Владимиром только по телефону.
С какими проблемами женщины в вашей стране, в частности, столкнулись после вторжения России?
Я хочу, чтобы все люди в мире поняли, что украинские женщины жили мирной, современной жизнью, как живут читательницы Vogue в любой стране. Собственно, это были ваши читатели, потому что есть Vogue Украина. Они не готовили бомбоубежище для ракетных ударов. Но с первых дней, после того, как российские ракеты начали бить по жилым домам в разных городах, стало ясно, что Россия не жалеет мирных жизней. Все украинцы перестали чувствовать себя в безопасности. Пришлось научиться быстро собирать близких по звуку сирены и спускаться в метро или в ближайший подвал.
К третьему дню войны в бомбоубежище родился украинский ребенок. И после этого тысячам женщин пришлось рожать в бомбоубежищах, потому что мы видели, что может произойти с роддомами, подобными мариупольскому, который бомбили русские. Есть проблема и с лечением детей, особенно с тяжелыми заболеваниями. Мамы и бабушки месяцами живут в больницах с детьми. И теперь мы все должны возить их на лечение за границу.
Женщинам приходилось покидать оккупированные города, такие как Буча и Гостомель, рискуя жизнью под огнем, с детьми и стариками, часто пешком, часто без мужчин, потому что мужчин оккупанты не отпускали. Мир увидел это в начале марта, когда люди переходили по взорванному мосту из города Ирпень.
И теперь, когда эти города деоккупированы, мы больше знаем о том, с чем столкнулись украинские женщины: полная незащищенность, угроза насилия. Здесь должно сказать слово международное расследование.
А сколько женщин осталось в оккупированных городах Херсоне, Мелитополе, Бердянске? Они не могут даже своим родственникам рассказать, что с ними происходит, потому что нет никакой связи, и любой контакт будет отслежен.
На развалинах Мариуполя – десятки тысяч женщин с детьми. И можно только вообразить, какой ужас они переживают, ища еду под огнем уже месяц, потому что гуманитарную помощь не пускают.
Около четырех миллионов женщин и детей мигрировали и сейчас находятся в других странах. А быть мигрантом тяжело и нравственно, и физически. Потому что вы должны начать все сначала.
Как это жить, когда ты даже не можешь носить свою собственную одежду? Как объяснить ребенку, почему он бодрствует в своей постели? Это испытание, которое никому не пожелаешь.
Была ли какая-то конкретная история женщины среди столько, которую вы могли бы рассказать?
Я могу поведать десятки таких историй. К примеру, после деоккупации Киевщины мы слышали историю врача Ирины Язовой, которая осталась в Буче. Она спасала соседей и незнакомцев, которые искали убежища и лечение от огнестрельных ранений. Она обезболивала и перевязывала их. Она даже помогла родить ребенка – без света, воды и газа, в доме под огнем. Историю ее ежедневных подвигов теперь рассказывают соседи, обязанные ей жизнью.
Есть еще история мамы в Киеве – Ольги, прикрывшей двухмесячную дочь, когда в ее дом попала ракета. Или история воспитательницы черниговского детского дома Натальи, жившей с 30 детьми (один из которых был ее собственный) в подвале. Она кормила и ухаживала за ними, а потом нашла машину и под обстрелом (потому что Чернигов обстреливался с самого начала) вывезла их в безопасное место.
Таких историй почти столько же, сколько украинцев. Я запустила Telegram-канал, приглашая украинцев поделиться своим военным опытом. Каждая личная история – это история нашей страны.
Разрушение украинских городов и поселков было ужасным. Было ли раннее нападение, которое показало вам, как далеко Путин и российская армия готовы зайти? Было ли это нападение на роддом в Мариуполе? Была ли черта, которую, по вашему мнению, вы пересекли в самом начале?
Линия, о которой вы говорите, была перейдена в первый день – в первый! Россия тогда (как и сейчас) соврала, заявив, что нацелена только на военные объекты. На самом деле, 24 февраля в Чугуеве в результате их обстрела погибла гражданская сотрудница газовой службы по имени Светлана, которая просто выполняла свою работу. Это был первый день!
В последующие дни мы лишились детей. Они погибли от обломков снарядов в родных городах. Мы потеряли больше 200 детей. Так что каждый случай был для нас показательным.
Блокированный, разрушенный Мариуполь – это наша страшная боль. Это продолжается. Киевщина же стала ужасной – вот что мы увидели, когда российская армия отступила. Мир узнал имя Буча. Это один из когда-то красивых городков вблизи столицы – и такие же ужасы можно увидеть в десятках сел и городков Киевщины. Люди убиты на улице. Не военные - гражданские! Могилы возле детских площадок. Я даже не могу этого обрисовать. Это лишает меня дара речи. Но смотреть на это нужно.
Надеюсь, что мы не единственные, кто видит послание, транслируемое Россией. Это сообщение адресовано не только нам. Это их послание к миру! Это может произойти с любой страной, которая не нравится России.
Вы и ваш муж умоляли страны сделать больше, чтобы отреагировать на это вторжение, и, в частности, вы призвали США ввести бесполетную зону. Вы считаете, что это правильные действия для США?
Да, мы просили, официально и неофициально. Как каждый украинец в своих соцсетях на протестах. Когда началась российская осада Мариуполя, поняли, что Россия не только стреляет ракетами, но бомбит с воздуха. Одна из бомб упала на театр, где скрывалось более тысячи человек. Там погибли около трехсот человек. Я знаю, например, семью, потерявшую сына, дочь и внучку. В живых остались только бабушка с дедушкой и старшая девочка. Как они после этого живут?
Мы просили закрыть небо над нами, чтобы украинцы не погибли. Но НАТО сочло это прямым конфликтом с Россией. Итак, могу ли я сейчас сказать, что в дальнейших смертях виновата только Россия? Риторический вопрос. Вы спрашиваете, это правильный шаг для Соединенных Штатов. Я говорю — и это справедливо не только для США — ответьте на действия агрессора, иначе он не остановится. Россия знает, что Запад не закроет небо и этот факт побуждает ее к зверствам. Демократический мир должен объединиться и дать жесткий ответ, тем самым показав, что в 21 веке нет места убийствам мирных жителей и посягательств на чужую территорию. Я видела карикатуру на НАТО и мировые организации, наблюдающие за падающим домом с надписью УКРАИНА. Возможно это было преувеличением, ведь Украина получает оружие. Но нам тоже нужна защита! Правда, такая защита предоставляется выехавшим за границу. Миллионы наших женщин и детей теперь получают помощь как от правительств, так и от миллионов простых людей в Европейском Союзе. Я бесконечно благодарна за это.
Что вы думаете о недавних шагах русской армии? Видите ли вы какие-нибудь признаки того, что Россия готова к деэскалации?
Здесь важно не то, что я думаю, а то, что происходит на самом деле. Честно говоря, никакому заявлению агрессора в Украине никто не верит. И деэскалации пока не видно. Россияне отошли из Киевской области, но ужесточили свои атаки в Донецкой и Одесской областях.
Чем простые граждане могут помочь украинцам?
Главное не привыкать к войне, не превращать ее в статистику. Продолжайте выходить на протесты, продолжайте требовать от своих правительств действий. Украинцы такие же, как и вы, но чуть больше месяца назад наша жизнь кардинально изменилась. Украинцы не хотели покидать свои дома. Но у многих из них не осталось домов.
Украинцы уже давно безвизово передвигаются по Европе — многие могли путешествовать и ездили. Большинство наших людей раньше были за границей. Но они не собирались становиться беженцами. Итак: отнеситесь к ним как к своим. Главное, о чем мечтают эти матери и дети – возвратиться домой, воссоединить свои семьи. Помогите им адаптироваться, пожалуйста – дом, работа, школа для детей – пока они не смогут вернуться.
Всем в мире следует знать, что Россия ведет массированную информационную войну на мировой арене. К любой информации от них следует относиться с осторожностью и критическим мышлением. В последние дни мы стали свидетелями нескольких пророссийских акций в Германии, Греции и других странах для поддержки войны. Это делают россияне. Нормального россиянина должно быть стыдно за действия своей страны, за зверства, творимые ее армией. Я никогда не призываю к насилию. Но верить тем, кто поддерживает войну, нельзя.
Какова ваша жизнь сейчас?
Я сейчас живу так же, как другие украинцы. Все у нас одно большое желание: увидеть мир. А я, как и каждая мать и жена, постоянно переживаю мужа и делаю все, чтобы мои дети были в безопасности.
А что дает вам надежду?
Моя семья – как каждый украинец – и мои соотечественники: невероятные люди, которые организовались, чтобы помогать армии и помогать друг другу. Теперь все украинцы – армия. Каждый делает то, что может. Есть рассказы о бабушках, которые пекут хлеб для армии только потому, что чувствуют этот призыв. Они желают приблизить победу.
Вот такие украинцы. Мы все надеемся на них. Мы надеемся на себя.
Есть ли какой-то момент из прошлого месяца, который вы никогда не забудете?
Приблизительно через неделю после начала войны я обзвонила всех, пытаясь узнать, где мои родственники и живы ли они. И в один момент я поняла, что не знаю, увижу ли я их когда-нибудь снова – тех, кого я люблю, моих любимых людей! Это был, наверное, впервые, когда я плакала, впервые, когда я отпустила свои эмоции. Я не могла этого вынести.
Я всегда буду помнить своих знакомых и друзей, всех мужчин и мальчишек в военной форме. Я всегда буду помнить, какие смелые мои подруги! На что способны эти женщины – хрупкие и элегантные в мирное время – когда война вокруг! Их истории вдохновляют меня. Я так горжусь ими. И я мечтаю увидеть их снова.
Источник: Vogue
