24 февраля 2022 года Россия начала полномасштабное военное вторжение в Украину (вот хроника от сайта Meduza того дня). Социолог Григорий Юдин был среди немногих россиян, которые решились выйти на улицы и протестовать против войны. После задержания на акции протеста Юдин оказался в больнице. Несмотря на это, он остается в России — и как исследователь пытается понять (а также тема другим), почему в стране нет массового сопротивления. В колонке для швейцарского издания Neue Zürcher Zeitung социолог возлагает как минимум часть ответственности за эту войну на лидеров западных стран — особенно на тех, кто не хотел никакой войны, а просто делал вид, что с режимом в Кремле можно и дальше вести «бизнес как всегда» .
С разрешения автора "Медуза" публикует русскоязычную версию колонки Григория Юдина.
Я стою в комфортабельном вагоне московского метро и читаю в телефоне прогнозы военных аналитиков о ходе боевых действий. Ко мне подходит незнакомый человек и, стесняясь, говорит «спасибо». С тех пор как началась война, это происходит со мной регулярно.
Я исследователь, и мой обычный день проходит дома у компьютера. Я не так часто выхожу на улицу, а в последние месяцы стал делать это еще реже. Однако с начала войны, каждый день, без исключения, на улице и в транспорте ко мне подходят незнакомые люди, чтобы сказать «спасибо». Это происходит, где бы я ни оказался — в Москве и Вене, Ереване и Берлине. За что они благодарят меня? Просто за то, что я сначала публично высказался против войны.
Это создает странное ощущение: будто ты – член какого-то невидимого ордена, беззвучного и огромного сопротивления, ожидающего свою минуту. Мне неожиданно открывается то, о чем не догадываются многие люди вокруг: что они не в одиночестве. Что вокруг полно сохранили здравый смысл, сочувствие и ответственность за свою родину. Но они подходят ко мне в одиночку, произносят слово «надежда» и уходят, мрачные и безысходные.
Я слишком хорошо знаю имя этого страдания – оно называется «атомизация». Когда между нами разрушены связи, когда в любой компании говорить на «опасные темы» некомфортно и бессмысленно, когда единственным источником информации о соседях оказывается опрос общественного мнения — каждый чувствует себя среди враждебной, тупой и озлобленной массы. В нее можно влиться, прижаться к ее силе. От нее можно держаться подальше, чувствуя свое превосходство и соблазн. Ей можно противостоять, набравшись дерзости. Но с ней невозможно разговаривать, нельзя возражать. Она все равно давит. Она наплывает и угрожает. Она выглядит несокрушимой силой, даже несмотря на то, что ее не существует.
Каждый день я получаю новые и новые сообщения от иностранных журналистов, которые хотят узнать то же: как же так может быть, что восемьдесят несколькими там процентов россиян поддерживают эту войну? Я слышу в их вопросе удивление и возмущение: перед их глазами предстает все та же страшная масса, безжалостные россияне, которые единственной ордой хотят грабить, насиловать и убивать. Я начинаю набирать ответы на телефоне: «Понимаете, это не так работает. Если бы 24 февраля Владимир Путин объявил о том, что по каким-то важным соображениям безопасности передает территории ЛНР и ДНР Украине, цифра поддержки была бы такой же…» Я жму протянутую руку незнакомца и окидываю глазами вагон, машинально пытаясь спроектировать на его пассажиров вопрос моего журналиста, спрашивающий о них откуда-то издалека.
Мне хочется ответить журналисту так, чтобы ему не пришлось объяснять своей аудитории: «Понимаете, россияне они совсем другие, у них все устроено по-другому». Потому что это неправда. Ибо, чтобы понять, как рассуждают россияне, достаточно прикинуть, как рассуждают Герхард Шредер, Франсуа Фийон или Карин Кнайсль. Никто из них не кровожадный убийца, никто не хочет страданий для украинского народа. Они просто хотят жить хорошо и чтобы их не трогали. Они хотят, чтобы война как можно быстрее закончилась и вернулась «нормальная жизнь», где можно делать неплохие деньги и быть уважаемым человеком.
К сожалению, у россиян нет ничего особенно зловещего – потому что в этом случае достаточно было бы просто изолировать их, отгородиться от них навсегда и надежно защитить планету. К сожалению, дело не у россиян. Дело в том, что Владимир Путин слишком хорошо понял, как устроен современный мир — распознал его слабости и рычаги, которые нужно нажимать, чтобы им управлять. Построенный им в России общественный строй — это радикальный вариант современного неолиберального капитализма, где правит алчность, конечным мерилом есть личное благо, а цинизм, ирония и нигилизм дают спасительное чувство легкого превосходства.
Путин не вышел из сибирских лесов — он годами коррумпировал глобальные финансовые и политические элиты. Его олигархи так долго наслаждались разгневанной роскошью и лестью по всему миру, что не без основания решили, что они и являются хозяевами мира. Он так успешно развратил политиков из десятков стран, включая их в свои советы директоров и разделяясь с ними откровенно кровавыми деньгами, что имеет веские причины считать их слабаками. Путин предложил россиянам тот же принцип, который так хорошо изучили сильные мира: «если что-то нельзя купить за деньги, то вы просто предложили недостаточно денег».
Мои иностранные корреспонденты интересуются, как же россияне могут быть так «оболваны пропагандой». Но я смотрю вокруг и совсем не вижу идиотов. Я вижу множество людей, которые твердо усвоили главный урок: не пытайся противоречить Путину, мир все равно устроен так, что он всегда побеждает. Я смотрю на тех, кто пытался предотвратить нынешнюю катастрофу, кто рисковал своей свободой и жизнью — и каждый раз видел, что деньги Путина решают все. После каждого раздавленного восстания Путин получает новые миллиардные контракты, его олигархи становятся еще богаче, а его «европейские друзья» приобретают новые позиции в новых советах директоров. Что международные технологические гиганты готовы идти на любые уступки ради заработка на российском рынке — от Google, готового умолчать о физических угрозах своему топ-менеджменту от российских спецслужб, до Nokia, которая помогла Путину построить тотальную систему слежки своих оппонентов. Все эти бесстрашные россияне начинали снова и снова — они давно ведут с Путиным эту войну, только без NLAW и гаубиц. Каждый раз слышали «все равно вам никто не поможет, Путин всех купил». Сегодня многие из них наконец в это поверили.
Мои друзья, работающие на международные корпорации, один за другим рассказывают мне о том, как их иностранное руководство реагирует на войну. Собственно, на войну никто не реагирует – о нем не говорят ни слова. Однако всеобщее раздражение вызывают пресловутые «санкции», заставляющие своими руками ограничивать выручку на прибыльном российском рынке. И если в американских и британских компаниях это недовольство приходится скрывать, чтобы не раздражать глобальное руководство, то немецкие и особенно французские фирмы, практически не таясь, говорят, что не понимают, какое отношение они имеют к войне в Украине и почему они должны терять из-за этого , за нее деньги.
В интервью Der Spiegel канцлер Германии Олаф Шольц рассказывает, что на его понимание России повлияла книга Маши Гессен [2017] Future Is History (Будущее — это история). Эта книга на протяжении нескольких сотен страниц настойчиво проводит одну мысль: Россия никогда не меняется, ее прошлое, настоящее и будущее — тоталитаризм, и попытки изменить это бесполезны. Владимир Путин и его либеральные критики давно сходятся именно в этом: Россию все равно не изменить. Шольц производит на меня впечатление человека, испуганного этим русским страхом, страхом жуткой орды, с которым все равно невозможно справиться.
Я снова осматриваю свой московский вагон. Тяжелые взгляды, выставленные в окно или в пол; россияне, как известно, неулыбчивы. Надежда появится здесь не раньше, чем мир признает, что Владимир Путин и его война – это неизбежный результат всего глобального развития последних десятилетий. Не раньше глобального бизнеса почувствует ответственность за жизнь украинцев, а не только за дивиденды своих акционеров. Не раньше, чем мир поймет, что все мы едем в вагоне московского метро. Не раньше канцлера Шольца поверит, что возможна другая Россия.
