Сложно, а может, и невозможно найти в действующей украинской власти чиновника, который имел более противоречивый имидж, чем руководитель Офиса президента Андрей Ермак. Оппоненты обычно упрекают, что Ермак имеет очень высокие полномочия и на формирование политики государства часто оказывает большее влияние, чем профильные министры.
Андрей Ермак очень активен и в сфере наружной политики. Контакты с Белым домом, «саммиты мира», президентские переговоры – это лишь часть тем, где его роль де-факто является ключевой. И хотя у партнеров Украины это не вызывает замечаний (западные дипломаты повторяют, что готовы работать с кем-либо, кого определит президент), в обществе сформировалось немало вопросов, которые «Европейская правда» решила поставить руководителю ОПУ.
Советуем также посмотреть видео разговора, в котором хватает острых вопросов. И мы надеемся, что Андрей Ермак так же даст интервью украинским СМИ и по спорным вопросам внутренней политики.
А для тех, кто предпочитает чтение, «ЕП» публикует также более короткую текстовую версию интервью.
«Главным дипломатом страны является президент»
– Как вы думаете, почему я к вам пришел говорить о внешней политике?
– Думаю, вы видите, что многие события связаны с президентом Украины и, соответственно, с Офисом президента. Я думаю, с этим связан ваш интерес к сегодняшнему разговору.
– Не сомневаюсь, что вы знаете: в обществе есть вопрос, почему руководитель Офиса президента так много занимается внешней политикой.
– Я скажу так: во многих странах, например в США, президенты делегируют очень много вопросов советникам по национальной безопасности или внешней политике. У нас такой формат традиционно не слишком использовался.
Сегодня многие такие функции выполняются Офисом президента Украины.
Никто же не будет спорить, что главным дипломатом страны именно президент Владимир Зеленский. Поэтому я, как руководитель Офиса президента, выполняя поручение президента, этим опекаю.
В этом смысле я работаю как советник по национальной безопасности – как коллега Джейк Салливан из США, Йенс Плэтнер из Германии и т.д.
- Так, может, стоит изменить законодательство, ввести такую должность и написать, что занимает руководитель Офиса или заместитель?
– Это не мои полномочия – изменять законодательство или даже выступать с законодательными инициативами.
А сейчас, когда идет война, самое главное – достигать результата. А главный результат – это победа, справедливый мир, восстановление территориальной целостности, гарантии безопасности будущих нападений, возвращение наших людей.
Словом, сегодня есть более важные вопросы.
– А каково распределение полномочий между вами и главой МИД Дмитрием Кулебой?
– Во-первых, я хочу сказать, что у нас очень хорошие отношения с министром Дмитрием Кулебой и вообще с МИДом.
Но нужно не забывать, что против нас работает большая машина страны-агрессора. В каждой стране мира, особенно на так называемом Глобальном Юге, у них много агентов влияния – и в дипломатии, и в медиа, и те, кто общается с региональными элитами.
Традиционная дипломатия имеет пределы в противостоянии этой машине.
Я не вижу проблем по разграничению полномочий между нами. Это совместная работа. И повторюсь: главным дипломатом страны является президент.
– Вы говорите, вы не вмешиваетесь в полномочия МИДа. А где предел? Чем занимается МИД, министр и где начинаются ваши задачи?
– Мои полномочия истекают там, где заканчивается поручение президента.
– А они бывают очень разные.
– А они бывают разные. И это работа командная.
Кстати, если вы следили за последним визитом президента в США, то его успешной частью была не только поездка в Вашингтон, но и в штат Юта, где он встречался в том числе со многими губернаторами США.
А один из них – Тим Уолз – стал кандидатом в вице-президенты, в Камалы Гаррис.
«Трамп понимает, что это за война, Америка будет поддерживать Украину»
– Поскольку мы уже перешли к вопросу Соединенных Штатов, то логично спросить. А вы общаетесь со штабом кандидата Трампа?
– Мы общаемся с обеими партиями. Мы очень ценим поддержку всего американского народа и двухпартийную поддержку в Конгрессе.
И, безусловно, сегодня мы работаем с окружением, со штабом как кандидата Дональда Трампа, так и кандидатки от Демократической партии, вице-президента Камалы Гаррис.
– Вы уже упомянули о знакомстве с Тимом Волзом. А с Джей Ди Венсом, кандидатом в вице-президенты от Трампа, вы знакомы?
– Нет. Мы с ним не знакомы.
Но вы знаете, что президент Зеленский заработал, когда Трамп был президентом. И вы знаете, недавно состоялся телефонный разговор Зеленского и Трампа. Она была очень теплая.
И президент имел возможность рассказать Дональду Трампу о происходящем в Украине об этой войне. И мне кажется, он с большим вниманием это слушал.
Этот разговор продемонстрировал хорошие отношения и большое уважение, которое имеет Дональд Трамп к Украине, к нашему президенту.
Выборы в Соединенных Штатах – это дело американского народа. Но нам очень важно, чтобы оба штаба, оба кандидата, люди вокруг них четко понимали, что происходит в Украине. Четко понимали, на какой стадии война, четко понимали нашу стратегию.
И очень важно, чтобы у обоих кандидатов действительно был план украинской победы и была стратегия, подчеркну именно победы.
– Говорят, Дональд Трамп даже сказал президенту Зеленскому, чтобы тот не слушал рассказов о его готовности уступить Путину.
– Да, он это сказал. Что не нужно обращать внимание на появляющиеся об этом фейк-ньюз. Что он ясно понимает, что это за война, и что Америка поддерживала и будет поддерживать Украину. И это очень важно.
– Дональд Трамп приедет в Украину во время избирательной кампании?
– Не знаю и думаю, что это будет тяжело, но такое приглашение у него есть.
– Реалистично ли, что в случае победы он приедет к нам еще до инаугурации?
– Здесь шансов больше, и это касается любого победившего кандидата. Мне кажется, и для этого есть аргументы, что поддержка Украины – это самая успешная американская инвестиция за последние годы.
– Не могу не спросить об отличии между кандидатами в вице-президенты. Есть Тим Волз, понимающий, что Украина должна победить, говорит об этом публично, поддерживает нас. И есть Джей Ди Вэнс, оперирующий тезисами, выгодными России.
– Мы понимаем, что это разные люди, но нам нужно работать, нам нужно менять эту позицию.
И то, что я видел в СМИ в последние дни, свидетельствует, что даже риторика Джей Ди Венса меняется.
Я, честно говоря, не верю, что когда-нибудь (в будущем. – ЕН) в Соединенных Штатах может быть президент, который бы не понимал, что такое Россия, и какой бы идеологический уровень не был настроен для поддержки Украины.
Сейчас между США и Украиной уже произошли исторические перемены. Мы стали партнерами, действительно у нас очень мощные союзнические отношения. И я не верю в то, что любой последующий президент Соединенных Штатов будет настроен иначе.
«Есть условия, без которых этот второй Саммит мира не может состояться»
– Поговорим о завершении войны, о победе Украины. Состоялся первый Саммит мира, и мы слышим постоянно от президента Зеленского, от вас, что необходимо провести второй, причем как можно скорее уже в этом году. Куда мы спешим?
– Первый саммит был инаугурационным.
Очень важно, что на нем было более 100 стран и международных организаций, преимущественно на уровне лидеров. Что все эти страны были едины в выступлениях по украинской независимости, территориальной сохранности в международно признанных границах, суверенитета.
Да, вы можете сказать, что некоторые страны не присоединились к финальному коммюнике. Мы были к этому готовы, знали их позицию и продолжаем работать.
Что касается второго саммита: президент настаивает, что
второй саммит может состояться только тогда, когда будет готов общий план.
Что такое общий план?
«Формула мира» Зеленского из десяти пунктов была анонсирована в 2022 году. Но тогда это были просто названия пунктов. А после встречи на уровне советников по нацбезопасности в Джедди было согласовано решение создать здесь, в Киеве, десять рабочих групп на уровне послов и экспертов, уже наработавших реализацию каждого из этих пунктов. Что нужно для выполнения каждого пункта, конкретные шаги и сроки.
Среди 10 пунктов «формулы мира» есть те, по которым в мире есть общая позиция – с них мы начали на первом саммите.
И более тяжелые – такие как ответственность, вывод российских войск, восстановление территориальной целостности и т.д.
Сейчас есть задача президента работать над организацией тематических конференций, которые зафиксировали бы эти наработки рабочих групп на высоком уровне – или министров, или советников, или, например, омбудсменов для гуманитарных вопросов, или спикеров парламентов – чтобы в итоге составить этот общий план.
– Так все-таки, второй саммит будет в этом году?
– Посмотрим.
Мы хотим, чтобы это было, но есть условия, без которых этот второй саммит не может состояться.в частности, странами должен быть согласован этот общий план. – ЕП).
Но, во-первых, не нужно относиться ко второму саммиту как к чемпионату мира. Мол, встречи на родные советников – это отборочный этап, первый саммит – полуфинал, второй саммит – финал, и на нем все закончится.
Конечно, очень этого хотелось бы, но мы реалисты.
– То есть будет второй «финал»?
– Это будет зависеть от того, сколько стран поддержит наш план.
Потенциал мы уже увидели на первом саммите.
Во-вторых, мы ясно понимаем, что никакого смысла в прямых переговорах со странами не существует. Это не дает результат, который нужен Украине.
– Но ведь уже были заявления, что страна-агрессор может принять участие во втором саммите!
– Я сейчас объясню.
Но сначала подчеркну: я надеюсь, что работа со странами, которые не присоединились к коммюнике, приведет к тому, что они поддержат наш план. Потому что он отвечает тому, что эти страны озвучиваются публично! Все они говорят о принципах ООН, о международном праве, о территориальной целостности. И их поддержка важна для давления на РФ.
Что касается участия страны-агрессора.
Действительно, возможно участие во втором Саммите мира представителя России, которому может быть передан этот план.
Но это не означает начала переговоров с Россией. Нет, речь не об этом!
Мы хотим, чтобы даже такая встреча, на которой можно передать этот план, проходила не в формате Украина-Россия, а при присутствии всех стран, которые поддержали наш план.
– Путин может быть тем представителем России, с которым мы готовы встретиться?
– Я думаю, что очень рано об этом говорить, кто может.
– Это значит, что ответа «нет» насчет встречи с Путиным нет. Потому что раньше звучало, что мы, в принципе, не будем с ним контактировать.
– Этот ответ не я даю, а дает решение Совета национальной безопасности и обороны.
«Украина в составе ЕС – это интерес Китая»
– Мы уже услышали от официальных представителей РФ, что Россия не поедет на саммит.
– А как вы себе представляете, что Россия будет так говорить, если на втором саммите будет представитель Китая, будет представитель Бразилии и, безусловно, все представители стран, которые были на первом саммите?
Если даже такие страны там будут присутствовать!
– Очень просто. Она просто туда не приедет.
– …Вы знаете, если посмотреть без эмоций, то украинские условия полностью отвечают требованиям международного права. Украина не хочет ничего большего, только справедливости.
Требования Украины равны условиям международного права. А даже страны, которые занимают позицию непонятную – назовем это так, чтобы их не оскорблять, – они же все говорят, что хотят присоединиться, помочь, чтобы война завершилась, чтобы пришел справедливый мир.
Вот вам план!
Если вы за территориальную целостность, почему нет здесь вашей подписи, почему нет вашей поддержки?
И поверьте, никто или максимальное большинство стран мира не смогут сказать на белое – черное.
– Смогут. Но я хочу переспросить об этом будущем плане. На первый саммит мира мы вынесли только три пункта «формулы мира». На второй саммит мы планируем вынести все 9-10 пунктов?
– Я не могу этого сказать четко.
Но если будет хотя бы маленькая возможность, что второй саммит приблизит нас к окончанию войны, к справедливому миру, а значит – чтобы не было других толкований – украинской победы…
Ибо что такое победа? Победа – это восстановление территориальной целостности Украины. Победа – это гарантия безопасности. Победа – это возвращение всех наших людей.
Победа – это ответственность военных преступников. Победа – это получение компенсаций по восстановлению нашей страны. Победа – это возвращение всех украинских детей. Победа – это новая структура безопасности в Европе, где Украина будет точно играть одну из ведущих ролей.
– То, что вы говорите, противоречит друг другу. То, как вы описали победу – бесспорно. Но вы говорите, что вокруг этих пунктов может объединиться весь мир, включая Китай и Бразилию, но это не так, это неправда.
– На сегодня – да, я согласен.
– Вопрос наказания военных преступников или выплаты репараций объединяют разве что половину участников Саммита мира. План вывода русских войск никто не берется составить без России. А вы говорите, что нарисуем план победы, под ним подпишутся все государства. Это не так!
– Согласен с вами, что не все пункты имеют перспективу быть поддержаны большинством стран.
Но, например, привлечение к ответственности не требует поддержки всех стран. И мы понимаем, что некоторые страны в силу своих национальных исторических вопросов на это не пойдут. Это не значит, что они не поддерживают Украину, и к этому следует относиться с уважением.
А есть главные пункты, для которых очень важно иметь большинство стран.
Например, когда вы говорите о выводе войск как проблемном пункте, то я спрошу: а как иначе восстановить территориальную целостность? А ее все поддерживают.
Да, здесь нужна ювелирная работа. Надо найти подход и к странам, еще не присоединившимся к коммюнике. Они должны увидеть свой национальный интерес в том, что Украина является сильным независимым государством в международно признанных границах.
Например, я считаю, что Украина в составе ЕС является очень важным рынком для Китая, и это интерес Китая.
«У нас очень плохой опыт привлечения посредников»
– От некоторых партнеров приходится слышать, что необходимо искать компромисс, а значит, идти на уступки. Украина готова на уступки в реализации 10 пунктов мирного плана?
– При президенте Зеленском никогда не будет нового «Минска», не будет такого, чего не примет украинское общество, не отвечающее интересам Украины.
– Повторю вопрос: Украина готова идти на уступки по формулированию пунктов плана мира?
– Каких именно?
– Давайте перечислим. Территориальная целостность?
– Во всех пунктах «формулы» есть абсолютно четкие ответы… Какая может быть другая территориальная целостность, чем международно признанная граница Украины?
– Мне нужен прямой ответ на вопрос о том, готова ли Украина идти на уступки.
– А как вы считаете, украинское общество, люди, потерявшие своих близких, люди на фронте готовы идти на компромисс?
– А если опросы покажут, что общество готово, то и вы будете тоже готовы?
– Если сегодня спросить людей, какие на фронте, какие в Херсоне, какие в Харькове, готовы ли они (на компромисс) – то я думаю, что, во-первых, они удивятся этому вопросу.
И мы уже однажды пошли на компромисс. У нас был «Минск», Нормандский формат. А Россия использовала это как время для подготовки (до нового вторжения. – ЕН).
Любой замороженный конфликт, любой нерешенный или несправедливо решенный вопрос всегда риск взрыва в будущем.
Сегодня, между прочим, годовщина начала агрессии против Грузии. У них нет войны, есть оккупированные территории. Но стало ли им спокойнее жить? Нет.
Я считаю, что план президента Зеленского сам по себе бескомпромиссен. Мы не готовы к компромиссам в том, что касается независимости Украины, территориальной целостности, суверенитета.
– Многие страны хотят быть посредниками в наших переговорах с Россией. У нас есть какие-то критерии, кто теоретически может быть, кто нет? Один из критериев очевиден – посредник не должен поддерживать Россию во время этой агрессии. Может быть, есть и другие?
– У нас очень плохой опыт с посредниками.
Нормандский формат показал, что мать посредника, просто сидящего за столом – не помогает. Даже несмотря на то, что наши немецкие и французские друзья от всей души хотели помочь.
Это как диалог эти преступником без уголовного кодекса.
Он сведется к аргументам преступника против аргументов общества. В таком смысле нам не нужны посредники.
Но если, например, у нас есть международно согласованный план возвращения украинских детей, есть критерии, условия, договорено, кто является гарантом безопасности этих детей и так далее, то для воплощения такого плана могут быть страны, которые поддерживают наш общий мирный план, но при этом имеют какие-либо отношения с государством-агрессором.
Вот такие страны могут помочь нам.
Но не так, чтобы помогать при этом агрессору, не отбеливать ее репутацию.
И такие страны есть! Есть Катар, есть Ватикан, который пытается помочь.
– У нас был опыт переговоров с Россией по так называемому «зерновому коридору» при посредничестве Турции и ООН.
– У нас не было переговоров с Россией. У нас были переговоры с Турцией и ООН, а у ООН и Турции были переговоры с Россией.
Это был успешный опыт. Коридор проработал год, со многими проблемами – но нужно признать, что он работал.
Повторение подобного формата возможно.
"Я не говорю, что у нас с Китаем все хорошо"
– Есть ли красные линии для отбора стран и организаций, которые могут играть роль посредника? Турция или Китай могут ими быть?
– Страны, которые оказывают влияние на Россию – да, точно могут быть.
– Между тем США публично называют Китай государством, которое позволяет ведение Россией войны. Это не важно?
– Это имеет значение. Вы знаете, что министр Кулеба недавно был в Китае, говорил со своим коллегой (министром Ваном И), в том числе об этом. Спецпредставитель Китая (Ли Хуэй) был в Киеве несколько месяцев назад, мы несколько часов откровенно об этом говорили.
Я не говорю, что у нас все хорошо. Но Китай точно оказывает огромное влияние на Россию.
– Но Китай боится сказать, что он поддерживает территориальную целостность Украины. Этого не было даже в заявлении китайского МИДа после встречи с Кулебой.
– Это да, этого не было. Но спецпредставитель Ли Хуэй в Джедде об этом говорил. На встречах на уровне рабочих групп посол Китая говорил, что Китай поддерживает территориальную целостность Украины.
Но вы правы, в официальных заявлениях после встречи министров я тоже этого не увидел. Что ж, нужно работать.
Я напомню, что до полномасштабного вторжения России были Франция, Германия, очень хотели нам помочь, но у них тоже была другая позиция, чем наша. Пока они полностью изменили свою позицию, стали нашими союзниками.
Так что я реалист, но верю, что разъяснения пусть даже сто раз, поиск общих интересов дают результат. Не только с Китаем. С Индией у нас есть определенный прогресс, и я думаю, что в будущем вы увидите некоторые результаты. Это нужно делать с Бразилией. Другой пример – много изменивший визит президента Южной Африки с группой африканских лидеров.
Да, это не значит, что завтра они станут полностью проукраинскими, но это работа, которая приводит к результату.
«Наша цель в отношениях с Венгрией ясна, но очень сложна в реализации»
– Поговорим о Венгрии. Мы долго ждали встречи Зеленского и Орбана, она состоялась. Что дальше?
– Отлично, что она состоялась.
Я был в то время в Соединенных Штатах, но знаю, что был очень откровенный разговор.
– А потом Орбан уехал в Москву и Китай?
– Да, Орбан поехал в Москву, в Китай. Мы об этих планах не знали. И его риторику мы не поддерживаем, не разделяем.
Но давайте напомню: Венгрия является нашим соседом, Венгрия является членом Европейского Союза и НАТО. Это требует от нас работать над тем, чтобы иметь нормальные, рабочие, соседские отношения с Венгрией.
Это непросто.
Есть моменты, где у нас разные позиции, но мы должны говорить, и хорошо, что этот диалог происходит.
Венгрия была на Саммите мира, присоединилась к коммюнике саммита.
– Глава венгерского МИД Петер Сийярто был на Саммите мира, но не пришел даже на совместную фотографию, его не видели в пленарном зале, он убегал ото всех.
– Кому нужно – те его видели.
Он был на нашей панели о возвращении похищенных детей. Опоздал, но пришел и выступил очень хорошо. Он сказал, что Венгрия готова делать все необходимое, предложил привлекать их, если нужно.
Я не говорю, что у нас нет (проблемных) вопросов. Их очень много. Но наш стратегический интерес – иметь с ними нормальные добрососедские отношения.
Это не означает, что мы должны идти на компромиссы со своими принципами. Нет, надо говорить, разъяснять, находить какие-то общие проекты, не относящиеся к стране-агрессору, но касающиеся нас и приближающие нас к цели. А наша цель (в отношениях с Венгрией. – ЕН) – чтобы когда будет голосование в НАТО по приглашению Украины или вступлению Украины в Альянс, голосование в ЕС по нашему продвижению к членству – нам не пришлось ждать, пока кто-то из наших партнеров согласится выйти попить кофе.
Это наша цель. Она ясна, но очень сложна в реализации.
Поэтому над ней нужно ежедневно работать – только так можно получить результат.
– Вы понимаете, что Орбан действительно не заинтересован в решении так называемого вопроса венгерского меньшинства? Что его не беспокоит меньшинство, а Украина – инструмент, чтобы шантажировать Брюссель и выбивать деньги?
– Я отвечу так: нам нужно сделать, чтобы не было подобных вопросов и предположений. Чтобы не было никакого шанса использовать этот момент. И Украина сделала практически все для этого.
– Чтобы иметь положительные сдвиги в отношениях с Венгрией, Украина должна что-нибудь сделать. Нужны определенные уступки. В частности, 11 пунктов, которые Сийярто передал вам на встрече в Ужгороде, нуждаются в изменении законодательства Украины. Есть какие красные линии в этих уступках?
– Я расскажу о той встрече. Когда мы остались втроем с Петером Сийярто и Дмитрием Кулебой, у нас был очень откровенный разговор.
И мы сказали: смотри, вы хотите вернуться максимально в законодательство, которое было несколько лет назад. У нас есть четкое понимание, в каких вопросах это невозможно. Но объясните, в чем вы видите проблему сейчас? И мы готовы искать выход, исходя вместе с тем, что венгерское сообщество в Закарпатье – это в первую очередь украинские граждане.
Поэтому где-то мы готовы пойти вам навстречу, где мы не видим рисков для Украины, а где готовы предложить вам решения, исходя из наших национальных интересов. И готовы с вами обсуждать его.
Но, конечно же, это не вопрос мой или министр иностранных дел. Поэтому для этой работы мы создали группу, в которую ходят все профильные министры. Они об этом говорят, работа продолжается. И я знаю, что премьер Виктор Орбан отметил во время встречи с нашим президентом, что он положительно оценивает, как происходит этот разговор.
– В чем заключаются наши красные линии?
– Единственная красная линия – наши национальные интересы. Это и суверенитет и единство страны. Об этом можно час говорить. Но в целом это наши национальные интересы и наша безопасность.
– Тем временем мы остановили транзит нефти концерна «ЛУКойл». Есть впечатление, что мы сделали это для того, чтобы сделать Орбану больно.
– Прежде всего, санкционная политика не должна ослабляться. Санкции работают, и они точно делают больно России и военной машине, и с каждым годом им будет еще больнее. Поэтому о ослаблении санкций можно будет говорить только тогда, когда Россия выведет войска и прекратит агрессию.
Ну а наши санкции против «Лукойла» – это никак не инструмент против Венгрии.
– Нужно ли нам вообще прекратить транзит российской нефти и газа?
– В перспективе – безусловно.
Когда именно – не могу ответить, я не специалист. Но с политической политики безопасности могу сказать: все то, что дает возможность военной машине России продолжать работать – безусловно надо прекратить.
«Все говорят, что это офис президента. Но это сплетни»
– Нельзя не упомянуть о Польше и ожидании, что польская ПВО будет помогать Украине сбивать ракеты и дроны. Этого нет.
– Во-первых, Польша наш друг и союзник.
Могу сказать, что консультации с ней об этом продолжаются, и я не хотел бы больше говорить об этом очень сенситивном вопросе.
– Есть также ожидания от Запада по поводу разрешения на удары дальнобойным оружием вглубь РФ. Здесь движение есть?
– Мы считаем, что иметь право на такие удары – это совершенно справедливо.
Когда российская ракета прилетает по Охматдету – как можно ограничивать наш ответ на это?
– Но США эти ограничения накладывают.
– Вопрос непростой. Надо начать с того, что без помощи партнеров, в первую очередь из США, у нас была бы, мягко говоря, совсем другая ситуация. И нужно с уважением к этому относиться.
И если для того, чтобы изменить мнение Вашингтона – как это происходило с Patriot, с F-16, со многими вопросами, – нужно сто раз встретиться, сто раз с уважением объяснить, то это просто нужно делать.
– В заключение давайте поговорим о победе. Для меня лично очевидно, что Украина победит. Вопрос, когда это произойдет и какую цену заплатит весь мир. И, к сожалению, Украина заплатит самую большую цену. А наши партнеры начинают осознавать необходимость победы?
– Сергей, я хочу вернуться в 2014 год.
В 2014 году, когда Россия все это начала, вероятно, Запад не увидел от нас, что мы объединены, что мы готовы к каким-то мощным действиям.
Почему 24 февраля 2022 стало таким беспрецедентным, почему этого не происходило в 2014-м? Есть ли в этом только вина Запада?
Безусловно, украинская нация удивила Запад тем, как простые люди руками останавливали танки, как с первого часа президент стал обращаться в парламенты.
Мы показали, что не сдадимся, что для нас это вопрос выживания.
Вы меня спрашиваете, как меняется поддержка победы Западом? Они же следят за тем, что мы делаем, как мы говорим, как мы последовательны, как мы объединены.
– Слушайте, но ведь объединение (в украинской политике) нет. Мы видим, что власть – как говорится, Офис президента – блокирует командировку народных депутатов от оппозиции. Как депутатов «Евросолидарности» не пустили на съезд Трампа. Мы видим, что, к сожалению, власть иногда действует против интересов Украины, когда речь идет о внутренней борьбе.
– Сергей, вы же профессиональный человек и оперируете фактами. Когда вы говорите, что кто-то куда-то там не уехал, вы четко понимаете и знаете наше законодательство.
Какое влияние?
Ясно, что сегодня что бы ни происходило – все говорят, что это Офис президента. Но вы ведь не тот человек, который живет какими-то сплетнями.
Миф о нашем разъединении – в интересах только России, и он не соответствует действительности. Я не согласен абсолютно, что у нас сегодня нет объединения.
– Как Андрей Ермак относится к ограничению внешнеполитической деятельности народных депутатов? Андрей Ермак, не влияющий на это решение, окей.
– Если вы сегодня спросите у, я не знаю, большинства депутатов, то Андрей Ермак по поручению президента предложил депутатам Верховной Рады – и я очень благодарен, что они поддержали – создание депутатских групп, которые помогают нам работать.
И я очень высоко ценю все, что делают депутаты по достижению тех целей, которые приводят нас к нашей победе.
И в США депутаты приехали не в Вашингтон, не в Нью-Йорк, а приехали в разные штаты. Я не влиял, поехали они или не уехали – но я поддерживаю эту деятельность, делаю все, что в моей компетенции, потому что она сегодня вместе со всеми другими ведет нас к результату, который нам нужен.
Депутаты очень помогали по «формуле мира», некоторые депутаты были с нами на Мальте (на встрече советников. – ЕН). Даже некоторые депутаты представили результаты рабочих групп. они не просто присутствовали, они выступали, их слышали.
К критике – если это просто критика в демократическом обществе – я отношусь совершенно нормально, с уважением. Для этого мы прошли две революции. Но если это критика, ведущая нас к результату.
Когда это обвинение, просто обиды – это не критика.
Украинский народ хочет: если ты сегодня на государственной должности, независимо от того, депутат, руководитель Офиса, министр и так далее – делай все для того, чтобы эта война окончилась украинской победой, пришел справедливый мир.
А потом будем разбираться.
Когда придет время до выборов, украинский народ скажет, кто ему нравится, а кто не нравится.
Интервью взял Сергей Сидоренко, редактор «Европейской правды»
Чтобы всегда быть в курсе самого важного, читайте нас в Telegram
