Политолог, главный редактор сайта religions.ru Сергей Дунаев отвечает на вопросы InFocus о событиях в Белоруссии и не только .
Наблюдая за ситуацией в Белоруссии после президентских выборов и за реакцией на нее российского экспертного сообщества, отмечаю первое – специалистов по Белоруссии у нас нет. Да и не было никогда, не считалась ее тема сколь-нибудь проблемной. «Все и так ясно». Вот и следствие: происходящее не получает реалистичного объяснения. Шаблонов и банальностей предостаточно, но они, по обыкновению, беспомощны и бесполезны.
Есть ряд несомненных отличий Белоруссии от России, которые тоже стоит отметить, и это весьма неприятный факт для российских политиков и политтехнологов, привыкших работать по лекалам – вроде того, как они действовали на разнообразных выборах здесь. И вот человек, работавший, скажем, на каких-нибудь думских выборах в Курской области, и очень довольный собой и достигнутым результатом, готов «окормлять» или комментировать выборы в Белоруссии с тем же багажом знаний, инструментарием, набором лозунгов и т.д. И в какой-то момент понимает, что все его навыки и умения вообще не годятся, что он бьется лбом об стенку, а результат нулевой.
Подобное впервые произошло на Украине на президентских выборах 2004 года, где работали известные российские политтехнологи, «серьезные люди», которые четко понимали, что приехали только выигрывать. Имею в виду первую кампанию Виктора Януковича, которую они благополучно завалили, хотя у них была, в принципе, неплохая вводная для своего клиента.
Виктор Янукович стабильно выходил под 50 процентов, но все, что можно было испортить, упустив лидерское место, они сделали за него сами. И не из вредности или умысла злого, а только лишь потому, что не понимали ментальность другого народа, в лучшем случае, пытались объяснить ее стереотипным мифом об отличиях западной и восточной Украины. А этот миф совершенно не работает в реальности, он – исключительно для объяснений политических провалов. Хотя достаточно посмотреть на генезис большинства украинских националистических групп от УНСО до «Азова» и «Правого сектора», на происхождение того же Ющенко, Филатова, вообще любого, кто является именем нарицательным украинского национализма. И понять, что это не Львов, а Харьков и Днепропетровск. Львов дал только Тягнибока, парламентского демагога. Но деятельные и символичные персонажи – все восточные. Заезжие специалисты этого не понимали, потому что реальность противоречила их картине мира, где закрепилось мнение, что есть Западная Украина, которая будто бы тяготеет к Польше, и есть Восточная, тяготеющая к России. Разумеется, эти люди благополучно проиграли выборы. Янукович простой человек, и он свои эмоции по поводу тех, кто его «вел», тогда не сдерживал.
«Победа» во втором туре была аннулирована и признана незаконной, власть формально согласилась с Майданом, назначив третий тур с уже очевидным иным результатом.
Смущенные и извиняющиеся не выигрывают. А ведь реально Янукович мог выиграть, имея восточные элиты за спиной, поддержку действующего президента и пост премьер-министра! С таким ресурсом не выиграть – своего рода особая виртуозность. Победа была не самой сложной проблемой. Проблема оказалось в том, что не работали его лозунги, обращенные к каким-то выдуманным «лишенцам». «Хочешь ездить на заработки в Россию – голосуй за Януковича!» Это не могло не вызывать отторжения. При этом его электорат отзывался на другие мотивы, кстати, многие даже с неким уважением называли его «зэком». Это не использовалось вообще. У нас, мол, есть готовая программа, зачем изучать местные настроения?
Поэтому, когда Янукович баллотировался в президенты вторично, он выбрал американских политтехнологов, которые акцентировали совершенно другие темы и другие символьные точки в его избирательной кампании. И эту кампанию он выиграл вчистую, потому что электорату оказались важны именно те темы, на которых он сосредоточился. Хотя и пришлось отказаться от заявленных тогда приоритетов.
Тупо списывать российский опыт – провальный подход. В Белоруссии, кстати, не работали сколь-нибудь значимые российские политтехнологи, что связано с недоверием режима к чужим рецептам и уверенностью в том, что свои проблемы в своей стране Лукашенко решает сам. Конечно, Белоруссия по своим внутренним раскладам более простая страна, чем Украина… Однако то, что там началось после выборов, намного сложнее черно-белых представлений, характерных для киевских майданов.
Мне приходилось там бывать много раз с 1993 года, общаться с местными в разных областях, и часто возникал диспут, где больше гражданских свобод, в России или в Белоруссии. И что считать приоритетом таких свобод.
Что происходит у нас? Последние годы усиливается, скажем так, консервативное лобби, которое имеет определяющее влияние на формулировки законов, тональность телевизионного шума, на оценки президента. Его установка – на отторжение от мира, на свою цивилизационную идентичность, на традиции, которые обязывают. И одновременно целят в то, «как думать и как выглядеть». Очевидно формирование некоего суррогата идеологии и претензии на ее всеобъемлющее значение.
Подобного никогда не было в Белоруссии. И сложно представить такое в стране, где больше десяти процентов – католики. И с протестантской активностью там тоже история давняя, уходящая корнями в средневековье, что государство признавало. В самом центре Минска, рядом с Администрацией президента, находится костел, в котором всегда полно народу, и одновременно это место притяжения молодежи, всяких там роллеров, скейтеров и т.д., светской тусовки. Там же скрывались демонстранты, некоторые из которых пытались в 10-ом году штурмовать Администрацию президента. То есть католическая церковь там существовала в качестве не только религиозного, но и политического института, и власть с этим считалась, не пробуя задавить бульдозером. Сейчас пробует – но запоздало… Классический авторитарный режим, а никогда не посягал на то, о чем думают, во что одеваются и как веруют сограждане. И это не случайно. Зато в отношении митингов он настроен был не в пример нетерпимее и жестче…
Отсюда и разница современных РФ и РБ. И вопрос, где больше естественных свобод. Там, где личный мировоззренческий статус государству по большей части безразличен, или там, где больше возможностей митинговать, но фактически существует государственная идеология? При этом никакого пафосного прославления Лукашенко на ТВ, в СМИ, в народном обиходе, каких-то умопомрачительных песен про него – великого «космического спасителя», стратега мирового уровня – никогда не было. А у нас отдельные экзотические люди даже пробовали Путина обожествить. Большинство из тех избирателей Лукашенко, с которыми я разговаривал, посмеивались над «батькой», подтрунивали над ним. Но совершенно не замечалось отношения с придыханием.
При этом идеологически маркированное население, базово процентов 10-15 – всегда его люто ненавидело. Массовый же избиратель никогда и не предполагал, что Лукашенко – исторический правитель, хитроумный стратег, что с ним Белоруссия поднялась с колен, что он имеет свой «хитрый план»… Хотя на самом деле как тактик он до последнего времени был очень неплох, качественно балансировал между игроками с заведомо противоположными интересами. В этом он был действительно единственный, подобных лидеров в Белоруссии нет. Впрочем, это (личные заслуги) не являлось темой пропаганды. Что он «крепкий хозяйственник» и другой «будет хуже» – это да. Если о таком не говорилось напрямую, то косвенно это транслировалось.
Но – ничего больше. Никаких грандиозных программ, как у Путина или Назарбаева, за белорусским президентом не стояло. Звучали заверения «я сохраню, не допущу, вы живете достойно, а дальше будет все лучше» – подобная риторика, в принципе, напоминает программу единороссов на выборах в ГД 2003 года. Когда ЕР рекламировалась примерно так: «вот мы купили холодильник, а в будущем году будем покупать автомобиль или мотоцикл». В 2003 и сам Путин не был идеологически ориентирован – скорее центрист с помыслами обо всем хорошем для всех. Речь шла о том, что мы стали жить лучше. Вполне лукашенковская «волна».
Так вот, белорусы над «батькой» посмеивались. Им импонировала его простота, неполиткорректность, неуклюжесть. Было видно, он не строит из себя «живой памятник». Не пытается плакатно рисоваться. Прошлая избирательная кампания велась под шутейную песенку «Саня останется с нами, все будет окей». Какой уж там харизматик…
Однако с попытками оппозиции организоваться в Беларуси боролись крайне жестко; так, что этой оппозиции практически не осталось: многие уехали, многих не стало. Многие «отдалились». Таких лидеров, которые могли бы авторитетно выйти на какой-нибудь СNN, на другие зарубежные площадки, не говоря уже о своих собственных площадях – не было. Последние десять лет точно. В Палате представителей Республики Беларусь – 110 мест, в 2016 году условная оппозиция получила там два места. Но их депутаты поспешно слились даже на уровне символическом.
Есть очень важный момент, о котором у нас молчат. А эта тема полноценнее политики. Любой разговор, который ведется о независимой Белоруссии на русском языке – объективно нелеп. Белорусские патриоты скажут, что вне белорусского языка эта территория не имеет ни своего духа, ни истории, ни вообще смысла. Вот если включается фактор языка, то с ним – и генетическая память, возрождается миф о Великом Княжестве Литовском, Руском и Жомойтском. Чему, кстати, годами была проводником сама власть во главе с Лукашенко, популяризируя историю ВКЛ, культ Радзивиллов, возводя памятник великому князю Ольгерду в Витебске.
Но кто пришел в оппозицию на последних выборах? Руководитель российского банка, практически чиновник, затем еще один чиновник и дипломат, который потом уже из Москвы требовал наказать Лукашенко за то, что тот испортил отношения с Россией, затем предприниматель-рекламщик. Все они беспроблемно существовали при режиме все эти годы, они – часть этого режима, его типичные представители. Первые два – стопроцентно. Можно ведь при разных мотивациях оказаться оппозиционером… Например, прилетаешь ты из Куршавеля и узнаешь, что твои дела идут не совсем хорошо, фирму отжали, и сразу возникает лютая обида. А может, коллеги посоветовали. А может (и такое бывает), сам режим в оппозиционеры назначил. Только эти вылупившиеся к выборам лидеры ни слова не сказали избирателям по-белорусски. Возможно, им это и в голову не приходило, они пришли управлять страной, как фирмой. Но национальной программы развития за ними не просматривалось. И в этом качестве для действующего президента они были идеальными оппонентами, хотя и их он с выборов все-таки снял.
Говорят, российское руководство было раздосадовано Лукашенко, и в Москве были не против его основательно встряхнуть. Вполне возможно, российские олигархи имеют свои виды на белорусские активы и могли поддерживать своих коллег-бизнесменов. Однако нельзя сказать, что Москва делала полноценную ставку на победу Тихановской, Цепкало или Бабарико. Не тот уровень политической игры.
Зато встряхнуть получилось, и основательно. Но тут включается другой фактор, потому что даже национально ориентированные белорусы теоретически имеют больше оснований голосовать за «Алексан Рыгорыча», чем за ту же Тихановскую. У нее нет никакой политической программы, кроме одного слова – «надоел!»
Однако именно это слово оказалось Тем Самым. Наступил самый настоящий Край, момент пресыщенности, даже токсичности Лукашенко, незаметный для него самого. Вполне вероятно, что Тихановская (а вернее сказать, партия «Надоел!») набрала в районе 60 процентов голосов. Во всяком случае, там, где ее команда получала доступ к протоколам, результат был и выше.
Всегда сложно предсказывать поведение миллионов и даже сотен тысяч человек, но поведение самого Лукашенко предсказуемо. Он не настроен сдаваться, рассчитывает пережить кризис, опираясь на своих силовиков. На народ надежд меньше: свой марш-бросок на завод он проиграл. При этом он может надеяться на военную помощь и даже рассказывать, что в Гродно готовятся вывешивать польские флаги: адекватность он, похоже, утратил. А в новом жанре, с автоматом, не освоился.
На военную – да, но на политтехнологическую помощь он точно не надеется. Он всегда был сам себе политтехнолог. Хотя случается и так: то, что делало тебя сильным, тебя в конце концов и уничтожит.
Белорусы за эти годы сильно изменились, а он не уловил критичных значений этих перемен. Да, протестующие согласны, что перемены в стране возможны только ценой падения жизненного уровня. Но бывает так, что человек настолько всех достал, что о цене задумываешься меньше, чем о мечте. Яркие эмоции демонстрантов – не просто несогласие с президентским курсом в чем-то отдельном, пусть даже и важном. К тому же люди уже не верят, что он их закроет от тех же экономических проблем. Ждут только, что будет вынужден сменить свое геополитическое упрямство на более выраженную пророссийскую ориентацию. Или, наоборот, лишится поддержки как России, так и Евросоюза.
Лукашенко совершил непростительную ошибку, когда поднял свою планку на выборах слишком высоко – до 80 процентов… Еще одну, когда в первые дни протестов сделал ставку на жесткие силовые разгоны. А то, что потом откатил назад – уже третья ошибка. И разговоры, что он готов уйти через два года – тоже не являются признаком силы. Ведь возникает естественный вопрос: с какой стати, получив (как он говорит) мандат на пять лет от 81 процента населения, победитель собирается раньше срока оставить свой пост? Даже у его сторонников возникает ощущение, что он тянет время, не имеет алгоритма преодоления кризиса.
И это при том, что сам он в далеком 1994-ом был порождением кризиса. В сегодняшних определениях – настоящим «оранжевым» революционером. Одиночкой, который шел против системы, без внятных шансов на победу, рядовым депутатом, который один голосовал против ратификации Беловежских соглашений. Ему доставалось на площади, его пробовали прессовать… Он был борец-одиночка и по складу личности таким и остался. Не по-белорусски ярок, и в реалиях того момента – откровенный экстремист. На фоне личностно недооформленных Кебича, Шушкевича, Мечислава Гриба, управленцев из прошлого, он выглядел Че Геварой… Молодой, активный, громкий. Он выдвигал провокационные идеи, он был явлением.
Приходит пора – как в спорте, как в искусстве – понять, что вовремя уйти – ценнейшее из качеств. Это делает из человека живую легенду. Можно красиво стареть – тоже великая задача для личности. «Умереть на сцене», как Фрэнк Синатра… Возможно, президент так и хотел, потому что никакого преемника себе не готовил. Но это надо уметь – а Лукашенко стареет некрасиво. Суетно и суматошно.
